Ознакомительная версия.
Каракал тоже убегать не спешил, без всякого страха разглядывая человека с довольно близкого расстояния. Странно, кстати: ветер дул в спину Барнби, и хищник наверняка издалека учуял и его, и его ружье, что обычно отпугивало диких зверей. Но не этого. Конечно, говорят, у кошек девять жизней, но неужели каракал решил проверить на себе справедливость поговорки?
Немая (и неподвижная) сцена продолжалась минуты две, а затем хищник мягким прыжком соскочил с глыбы и оказался примерно в пяти метрах от Николаса. Он по-прежнему не сводил с человека глаз. Каких-то необычных, кстати. Слишком темными они были для кошки – почти черными. Каракал сделал еще один шаг вперед, и в животе у человека заворочался неведомо откуда взявшийся холодный страх. Только с чего бы это? Каракал был достаточно велик для своего вида, но слишком мал, чтобы представлять для человека серьезную угрозу: хищник весил лишь немногим более десяти килограммов. Трудно представить, что он нападет, – ведь кроме превосходства в габаритах дополнительным и весомым аргументом против такого опрометчивого поступка служило ружье в руках Барнби. Проигнорировать это могло бы лишь бешеное животное. От такой мысли Николас вздрогнул и поднял ружье, готовый в любой момент выстрелить: бешенство – это уже серьезно. Правда, никаких внешних признаков пока заметно не было, но ведь болезнь могла находиться в начальной стадии.
Явно агрессивное движение человека нисколько не испугало каракала: он сделал еще шаг. Николас прикинул, что зверь вот-вот окажется на расстоянии прыжка, и щелкнул затвором. На хищника даже этот звук не оказал никакого эффекта: он продолжал гипнотизировать Барнби своими странными глазами, ставшими уже совершенно черными, с редкими зелеными проблесками.
«Ну все – с меня хватит!» – решил Николас, готовясь выстрелить. Однако сделать этого не успел – словно две черные молнии ударили из глаз каракала в грудь человека, и тот застыл, не в силах даже пошевелиться. Глухо звякнув, из его разжавшихся пальцев упало на камни ружье. Мечущееся от ужаса сознание Барнби являло собой полную противоположность беспомощно замершему парализованному телу. С отчаянием и бессилием наблюдал он, как из тела каракала начал валить клубящийся черный дым, не рассеивавшийся, несмотря на довольно существенный ветер. Вскоре это было уже довольно крупное облако метра полтора в поперечнике. В нем полностью скрылось тело хищника. И тогда дым метнулся вперед, окутал человека с ног до головы и активно принялся проникать внутрь его организма через все отверстия, включая даже поры в коже.
Минута – и все было кончено. Бесчувственное тело каракала осталось лежать на камнях, а человек не спеша огляделся. В его черных, без всякого намека на белок или радужку глазах изредка проскакивали зеленые искры. На губах «Барнби» появилась предвкушающая улыбка. Даже не взглянув на лежащее среди камней ружье, он быстрым шагом направился к лагерю.
Джек Хокинс откровенно скучал. Надо сказать, работа охранника при археологической экспедиции сперва показалась ему заманчивой. Все это потому, что работу археологов он представлял по фильмам об Индиане Джонсе: древние реликвии, сокровища исчезнувших цивилизаций, орды кровожадных фанатиков и куча умопомрачительных приключений. На деле все оказалось куда прозаичнее. Сокровища исчезнувших цивилизаций заключались в основном в глиняной посуде и в глиняных же табличках с иероглифами. Изредка попадалось какое-нибудь холодное оружие вроде бронзовых мечей и наконечников копий. Вместо орд кровожадных фанатиков были местные воришки, пытавшиеся поживиться чем-то в лагере, когда археологи отправлялись на раскопки. А самым умопомрачительным приключением стала песчаная буря, налетевшая как-то из Сахары-эш-Шаркии. Да и платили, надо заметить, не так чтобы уж очень. Короче – сплошные разочарования.
В общем, трудовой энтузиазм Джека мало-помалу сходил на нет. Не то чтобы он стал откровенно манкировать своими обязанностями и, скажем, внаглую спать на посту, но и повышенной бдительности не проявлял. Да и то сказать: кому эти глиняные таблички нужны, кроме самих археологов?
Именно поэтому, глядя на пробуждающийся лагерь, он стоял и зевал, предвкушая волшебное мгновение, когда можно будет отправиться на боковую. Его ночная вахта заканчивалась примерно через час, когда из Луксора прибывал сменщик – Фил Моррис, который сомнительной романтике палаток и трейлеров предпочитал городскую гостиницу, благо экспедиция ему оплачивала проживание.
В тщетной надежде хоть как-то убить остающееся до конца вахты время, Хокинс озирался по сторонам, но не находил ничего интересного. Эти утренние часы наряду с вечерними, когда участники экспедиции возвращались с раскопок, были самыми скучными и безопасными: лагерь полон людей, а потому ни вор, ни какой-нибудь оголодавший представитель местной фауны сюда не сунется. То есть охраннику делать нечего. Совсем.
Медленным шагом дефилируя по лагерю, Хокинс увидел возвращавшегося с утренней прогулки Николаса Барнби, и что-то в его облике заставило охранника остановиться. Профессиональная наблюдательность быстро подсказала причину: отсутствие у археолога ружья. Джек точно помнил, что, отправляясь утром за пределы лагеря, Барнби его с собой прихватил. Разумная предосторожность, учитывая слухи о леопарде, обитающем к востоку отсюда. А теперь ружья не было. Потерял где-то? Уж кто-кто, а Барнби рассеянностью и раздолбайством, равно как и склонностью к пьянкам, никогда не страдал. Если он лишился ружья, значит, случилось что-то неординарное. Изнывавший от скуки мозг Хокинса принялся анализировать возможные причины.
На него напали и отобрали оружие? Хищник набросился? Но потрепанным, раненым или испуганным Барнби отнюдь не выглядел. Напротив – его вид излучал прямо-таки олимпийское спокойствие. Просто где-то упал, уронил ружье в какую-нибудь расщелину и не смог достать? Возможно, но и в этом случае лицо его должно было выражать хоть какую-нибудь досаду. Продал его кому-то из местных? Это даже не смешно. Во-первых, Барнби был удивительно правильным и законопослушным до занудства, а во-вторых, в таком случае он постарался бы вынести ружье из лагеря скрытно, а не демонстрировать его Хокинсу, который потом этот факт запросто может вспомнить и рассказать о нем кому угодно, вплоть до полиции. Глупо. А глупцом Николаса Барнби тоже назвать было нельзя.
На этом гипотезы охранника закончились, и он лишь удивленно наблюдал, как один из помощников руководителя экспедиции движется к лагерю с самым задумчивым видом, словно прикидывая в уме распорядок предстоящего дня.
Ознакомительная версия.