Ступень вторая - Инди Видум

Мне впервые пришло в голову, что поместье — не такое уж хорошее приобретение. Выгодное в деньгах, но ставящее под удар не только меня, но и мой клан. И если я сидящего напротив человека не смогу убедить в своей лояльности и неагрессивности, то пострадают все. Потому что причина смерти Вишневских для меня все так же была неясна. И если это проклятие, то не факт, что против него сработает что-то из стандартных или нестандартных заклинаний из тех, что я знаю. Смерть Вишневских была не простой. Заслужили ли они такую? Не факт. Часть точно были марионеткой главы клана. Был ли он сам марионеткой медузы? Я склонялся к положительному ответу, потому что его спальня не могла принадлежать живому нормальному человеку.

— Мне рассказывали, что вы открыли стоматологический кабинет на принципах целительства, — неожиданно сказал император, отвлекая и отвлекаясь от Вишневских.

— Это так. Установка была подарком на свадьбу Олегу и моей матери, — пояснил я. — Мне вообще нравится создавать новые артефакты. Для кабинета в планах еще ортодонтические насадки, но руки пока не доходят. Поместье отбирает все свободное время. Хочу с ним как можно скорее закончить.

— Это хорошо, что ты хочешь его поскорее вычистить. Главное — не совершать ошибок. И убрать оттуда все, что прямо или косвенно относится к Вишневским и их работам.

Взгляд императора, казалось, ввинтился прямо в мозг. И я никак не мог избавиться от мысли, что про большую медузу он знает и намекает как раз на нее. Но я не был уверен, что справлюсь с ней на нынешнем уровне силы: очень уж долго ее растили и подкармливали как маной, так и людьми. А я сдуру еще и подкормил ее, когда прочитал предсмертное письмо Вишневского

— У них очень интересное решение по бытовым заклинаниям, — заметил я. — Не думаю, что разумно уничтожать отопительную систему, созданную прежними владельцами.

— Бытовые трогать не надо. Но охранная система и все наработки, включая материалы и существ, должны быть уничтожены. Все и всё. И это не обсуждается.

— Простите, но я хотел бы одно существо обсудить. Там есть частично трансформированный человек, сохранивший разум, и мой целитель сказал, что процесс можно обратить. Лакей пострадал от магии Вишневских, и у меня не поднимется рука уничтожить его просто так. Обещаю, что поместье он не покинет, пока не вернет человеческий облик.

— Ты так уверен, что у него не затронут мозг?

— На первый взгляд, разум он сохранил. Он жертва, мне не хотелось бы становиться его убийцей.

— Хорошо. Под твою ответственность он может жить, но только не покидая поместье. Все остальное: записи, разработки, существа, относящиеся к трансформационным разделам магии, должны быть уничтожены, в чем ты мне сейчас дашь клятву, иначе из этого кабинета не выйдешь.

Я сомневался в его способности меня задержать, но если на одной чаше весов лежит неповиновение и жизнь в бегах с возможным уничтожением всех в клане, а на другой — спокойная жизнь и уничтожение того, что мне и самому казалось кощунством, то выбор очевиден. И все же существовал один тонкий момент.

— Я не осмотрел все помещения, поэтому не исключаю, что может обнаружиться такой же несчастный, как пострадавший лакей, которому можно вернуть человеческий облик. Не хотелось бы мне стать убийцей другого невинного человека. Это как клеймо на маге, которое никогда не смоется.

Император потер лоб усталым движением. Наверное, контроль сразу трех лент отбирает много сил и мешает четко думать.

— Хорошо, внесем в клятву граничные условия.

— И еще. Вы так усиленно на что-то намекаете, что я не могу не опасаться, что встречу что-то, что мне окажется не по зубам, такое, чего я не смогу уничтожить. В лучшем случае — заблокирую.

— Если встретишь нечто такое, вызовешь меня, — неожиданно сказал император.

— Что? — удивился я.

— Если ты встретишь нечто, чего не сможешь уничтожить, вызовешь меня, чего непонятного? Я дам тебе одноразовый артефакт связи. Ты выглядишь разумным, иной раз мне даже кажется, что я говорю уже со зрелым главой клана, поэтому я уверен, что просто так ты меня не сдернешь.

Он снял со своей шеи и протянул мне тонкий золотой стержень на цепочке. Как ни странно, это действительно оказался артефакт вызова без всяких добавок в виде следящих и передающих информацию заклинаний. Поэтому я ответил ему жестом доверия и принял клятву, по которой я обязался уничтожить все, касающееся работы Вишневских с живой материей, с оговоренными исключениями. Лишь после этого, император расслабился, позволил себе настоящую улыбку и сказал:

— Не знаю, будет ли для тебя наказанием или наградой, но я запрещаю тебе и твоему клану вступать в любые союзы до достижения тобой двадцати пяти лет. Пока ты не разбираешься в наших реалиях, любое принятое тобой решение может оказаться ошибочным.

— Но существующие договоры остаются в силе? — уточнил я.

— Это с Лазаревыми-то? Разумеется. Можешь идти. Уверен, что еще не раз увижу тебя на награждении, Ярослав. И в этой школе, и дальше.

Я его поблагодарил и с огромным облегчением выскочил из кабинета, только за порогом сообразив, что настолько был зациклен на императоре, что даже не обратил внимания на обстановку кабинета. Спроси меня кто, что там было кроме кресла, в котором сидел император, и стула, в котором сидел я, — не отвечу.

Пока мы беседовали с императором, мероприятие закончилось, в зале почти никого не осталось. Я опасался, что Андрей Лазарев мог без меня наехать на моих соклановцев, но напрасно, потому что его рядом с ними не наблюдалось, зато наблюдались и Диана, и Светлана. Диана выглядела одновременно и как вытащившая счастливый билет, и как пришибленная мешком из-за угла, потому что никак не могла определиться с выражением на физиономии.

— Светлана просит ее пятой к нам взять, — сообщил Тимофей, как только я подошел.

— В каком смысле?

— В смысле, в «Крыльях Феникса» отработка пятерками, а она у вас сработана, — пояснила Светлана. — Мне кажется, я к вам впишусь.

— Должен предупредить, что у нас Диана была временно. Игнат Мефодьевич четко сказал, что только на время соревнований. Мы для Мальцевых — слишком незначительный клан, да и для