– Факты? – коротко спросил Мвимба-Хонго.
– Они собирались удрать через Касуку вплавь, – затараторил Онибабо. – Негодяи! Уже разделись, автоматы бросили и забрели в воду. А я ка-ак выскочу да как заору! «Стоять, трусы и предатели! Лежать! Опустить оружие! Хенде хох! Ваша песенка спета! Лицом к стене, жалкие мартышки, помет дрисливых гиен!» Вот так я и пресек бегство этих лже-воинов-освободителей.
– Стоп, стоп, довольно, – раздраженно прервал его выступление Шаман и повернулся к разведчикам: – А ну-ка, объяснитесь.
– Клевещет, – хладнокровно ответил Вадим.
– Лжет, как Волосебугу, – с жаром подтвердил Ирвин.
– Это только слова, – недовольно встрял начальник штаба. Очень уж ему хотелось обвинить диверсантов в каком-нибудь проступке. – Доказательства приведите.
– Сколько угодно, – сказал Косинцев. – Мерзавец наговаривает на нас, чтоб устранить свидетелей собственного преступления. Вероломного, подлого и чудовищно наглого. Расскажи ты, Ирвин.
– Да что там рассказывать! – воскликнул американец. – Мой маршал, прикажите обыскать эту лживую свинью. Все сразу станет ясно.
Мвимба-Хонго кивнул телохранителю. Тот встряхнул ошеломленного ефрейтора и запустил ручищу ему в карман. Спустя секунду на ладони громилы лежал полный комплект доказательств коварного злодеяния. Несколько подкопченных насекомых, перемазанный в жире обрывок лопуха и главное – змеиная челюсть. Телохранитель поднес находки к носу, втянул воздух, звучно сглотнул и объявил:
– Пахнет как хухум-ржа.
– Верно! Он жрал хухум-ржу, – с мстительной радостью сказал Ирвин. – А когда мы застукали его за этим занятием, выхватил пистолет и объявил нас дезертирами. Если бы патроны были, точно застрелил бы. – Ирвин плюнул на ботинок Онибабо. – Ну, толстая сволочь, так кто из нас настоящий предатель?
– Я не... Они не... – залепетал ефрейтор. – Хотел сюрприз...
– Будет тебе сюрприз, – зловеще пообещал Забзугу. – Прикажете удавить прожорливую тварь на собственных кишках, мой маршал? Или распороть живот и наполнить горячими углями? А может, продернуть через глаза проволоку, прикрутить к заднему бамперу джипа и ка-ак газануть!..
– Угомонись, полковник, – прервал устрашающее выступление Шаман. – Я помню, что в деле наказания преступников или допроса врагов тебе нет равных. Но прегрешение Онибабо вряд ли заслуживает казни. В бою он смоет грех кровью. Своей или вражеской. А пока – приказываю разжаловать его в рядовые и лишить дневного довольствия. Выдворите мерзавца из штаба.
Процедура поражения в звании прошла как по маслу. Вначале полковник Забзугу, огорченный запретом истерзать ефрейтора, и тем паче диверсантов, до смерти, начистил ему рыло. Затем с Онибабо сорвали знаки различия. Держались они буквально на соплях – после предыдущего разжалования из капитанов на комбинезоне остались здоровенные прорехи. Потом двое телохранителей раскачали бурно рыдающего бедолагу и метнули вон.
Любой другой вылетел бы после такого импульса пташкой, но Онибабо был все-таки очень упитанным негром. Траектория его перемещения была крута, но коротка. Рухнул он в нескольких метрах от точки старта.
В самый раз под ноги капралу Зейле.
Девушка с удивлением посмотрела на преграду и аккуратно перешагнула через тело прожорливого нечестивца. Потом еле заметно улыбнулась Вадиму, у которого сразу потеплело на душе, и залихватски бросила два пальца к козырьку кепи:
– Капрал Зейла из разведки вернулась, мой маршал. Разрешите доложить обстановку!
* * *
Обстановка, по словам Зейлы, складывалась следующая. Повсюду усиленно распространялись известия, что под именем ОАТ в Малелу проникла не имеющая национальности шайка головорезов, насильников и буйнопомешанных. Будто бы большую ее часть составляют сбежавшие из агундских и мавротопских тюрем преступники. Руководит сворой обезумевших изуверов самозванец, который выдает себя за погибшего еще в прошлом году умеренного оппозиционера Черного Шамана. На самом же деле это – некий Потискум, зверь в человеческом обличье и подлинное исчадие ада. Барбундиец, приговоренный на родине к смертной казни за поджоги больниц и школ, педофилию, инцест, мужеложство и людоедство.
Мвимба-Хонго при этих словах сдавленно зарычал.
Цели бандитов примитивны, но жестоки: убить и ограбить как можно большее количество горожан, свалив вину на мирных тружеников таха.
О дикой, неоправданной кровожадности злодеев говорит следующий факт. Сегодня около полудня двое из них, один – вооруженный гранатометом, другой – револьвером, ворвались в винную лавку, расположенную поблизости от президентского дворца. Угрожая оружием, мерзавцы потребовали у хозяина дневную выручку и ящик лучшего виски. А также отдать им подростка-сына, над которым, очевидно, собирались бесстыдно надругаться...
Начальник штаба, который вместе со всеми внимательно слушал капрала, при этих словах вдруг полностью потерял интерес к рассказу. Насвистывая простенький мотивчик, полковник Забзугу склонился над картой и принялся увлеченно водить по ней карандашом.
...Однако не на того напали! – продолжала красочный доклад Зейла. Торговец указал выродкам на дверь. Для доказательства собственной твердости отважный лавочник достал из-под прилавка дедовскую двустволку. Взбешенные его неуступчивостью бандиты открыли ураганную стрельбу. Пистолетные выстрелы нанесли урон множеству бутылок с благородными жидкостями и наповал убили любимого попугая торговца. Выпущенный из гранатомета снаряд разнес вдребезги витрину магазина, осколками ранило двух клошаров и троих дервишей. Еще одна граната угодила в известное своей целомудренной чистотой заведение мадам Гульмины «Кошечка». Принимают там главным образом членов президентской администрации, ибо «Кошечка» славится прекрасной кухней и предупредительной обслугой из школьниц. Вспыхнул пожар. Посетители и официантки выпрыгивали из окон полуодетыми, а то и нагими. Поговаривают, что мадам Гульмина тяжело травмировала копчик. А государственный министр образования, из-за тучности не сумевший протиснуться в окно, получил ожоги самых интимных мест.
Свершив все эти злодеяния, мерзавцы вскочили в ярко-зеленый джип и умчались, осыпая улицы градом пуль и непристойной бранью. Силами народного ополчения и гвардии киафу было организовано преследование – увы, тщетное.
Встревоженный безобразиями и слухами последних дней, президент Волосебугу объявил в столице чрезвычайное положение. Отныне каждый, кто будет заподозрен в членстве или пособничестве так называемой ОАТ, подлежит немедленному аресту. В то же время, заявил президент, следует помнить: народы таха, чьим честным именем прикрываются упыри Потискума, ненавидят бандитов столь же сильно, как киафу или тувлюхи. И так же готовы объявить истребительную войну преступности. Что касается мелких межплеменных конфликтов, то их необходимо забыть. Пора налаживать крепкий мир и добрососедство. Для этой цели в Малелу приглашен самый адекватный и влиятельный из вождей таха. Это – достопочтенный патриарх Мвере-Бижи, он же Потрясающий Пальмы. А при нем старейшины еще нескольких деревень. Переговоры пройдут завтра. В них участвуют журналисты, включая представителей сопредельных стран и Земли. Будет вестись запись для головидения.
