Никто не был особенно настроен верить Вике — как и туповатому Зедду, который повторил ее историю слово в слово. Но в бухгалтерских записях, найденных в доме Оррина, — он не уничтожил их то ли из-за спешки, то ли от самонадеянности, — обнаружились доказательства. В файлах были обозначены десятки тысяч кредитов, которые за многие годы — еще со времен живого Даннара Колуэлла — фонд перечислил Наделу за эль, оружие и места в гараже.
С точки зрения Эннилин, в этом не было ничего незаконного, но суммы просто потрясли многих влагодобытчиков победнее, кто увидел во всем этом сговор. Кое-кто из старожилов припомнил, как много лет назад Джабба раздул войну с тускенами, чтобы нажиться на торговле дрянным оружием. Может, и в этот раз имело место что-то похожее? Казалось бы, Эннилин обвинить не в чем — но сколько раз все видели, как Оррин заходит за прилавок и таскает деньги из сейфа с ее согласия. И почему ее частная бухгалтерия оказалась в планшете, который лежал на его столе? Что вообще у двух семей не было общим?
Эннилин знала ответ: мало что. Их связывало слишком многое — и этим отношениям она позволяла углубляться, потому что было проще не спорить с Оррином. Но если в прошлом эти связи обеспечивали ей уважение и относительную зажиточность, то теперь они сделали ее объектом зависти и подозрений.
Все произошло в точности так, как и предсказывал Бен; к его прочим талантам Эннилин теперь относила и ясновидение. Она уже успела отметить про себя, что никто не явился в Надел обедать. Ее положение сделалось безнадежным. Со временем, возможно, ей удалось бы восстановить свою репутацию — живи она на Корусанте и располагай адвокатом. Но здесь, на Татуине, дурные слова разлетались, как песок по ветру, а однажды составленное мнение никогда не менялось.
Эннилин и Лили обнялись со слезами на глазах. Бывшая хозяйка заведения не могла объяснить подруге, что произошло на самом деле и какие у нее планы. Просто пообещала написать.
И закрыла дверь, чтобы пройтись по Наделу в последний раз.
Свет постепенно возвращался. Он был резким и пронизывающим — как и боль.
Небо почему-то переливалось, словно яркий разноцветный вихрь. Ног своих Оррин не чувствовал. Нижние конечности никуда не делись — на них лежали его руки, — но сами ноги и пальцы на них казались чужими.
«Авария, — подумал Оррин. — Я обгорел». Такое с ним уже случалось. Однажды в детстве он слишком долго пробыл под полуденными солнцами без головного убора — и кожа на лице впоследствии так горела и саднила, что даже улыбаться было больно. После этого родители целый день не выпускали его из дома, а лицо обмотали бинтами, чтобы он не трогал его. Ткань на лице напоминала ту повязку, только была грубее.
Да, вот оно что. Его перевязали и отвезли в Бестин. Должно быть, доктор Мелл тоже здесь, советуется с другими врачами насчет лечения. Оррин облегченно вздохнул.
И услышал собственное дыхание.
Что-то закрывало ему рот, какое-то металлическое приспособление, о которое стукнулись обломки зубов, когда фермер открыл рот.
Вспомнился иной случай, когда Оррин летал на другую планету. Он тогда подцепил бактериальную инфекцию, от которой руки и ноги покрылись струпьями и кровоточили. Пришлось провести час в бакта-камере — неслыханное дело для татуинца. В резервуаре он плавал в дыхательной маске. Сейчас на его лице было нечто подобное — только холодное и с оловянным привкусом.
Солнечный свет что-то заслонило. Медленно в поле зрения появилось лицо тускена — но тут же исчезло.
«Нет».
Оррин оттолкнулся от земли обеими руками и немного приподнялся. Увидел свои перевязанные ноги. Почувствовал на руках перчатки. Обмотки на лице и металлические окуляры на глазах.
«Милосердная Вселенная, нет!»
Показался другой тускен.
— Орринголт.
Эти звуки показались Оррину каким-то звериным рыком. Но имя принадлежало ему, и перед ним определенно стоял одноглазый тускен, которого он пытался протаранить. Красный Глаз.
— Я А’Ярк, — сообщил вождь. — Ты жив, Орринголт.
Фермер ощупал неровную поверхность под собой. Он обнаружил, что лежит не на земле, а на каменной насыпи прямоугольной формы.
— Это гроб моего сына, — сказала А’Ярк.
Вместо ответа Оррин покачал головой. В его глазах не осталось влаги для слез. Такие сооружения ему уже доводилось видеть.
А’Ярк схватила его за плечи:
— Есть работа. — Она развернула пленника. Перед глазами Оррина поплыли уже знакомые каменные столпы — и вскоре появился приземистый металлический цилиндр.
Влагоуловитель.
Фермер моментально узнал модель. Тот самый агрегат, который тускены выкрали у Уайла Ульбрека. Но вместо того, чтобы разнести его вдребезги на металлолом, воины поставили его прямо. Теперь они поднесли влагоуловитель ближе к Оррину, и тот понял, что гроб — это уже не просто погребальное возвышение.
Он не станет его могилой. Это его рабочее место.
— Ты дай нам вода, — сказала А’Ярк. — Мы тебя кормим.
Оррин пожал плечами. Те части тела, которые могли двигаться, задыхались под туго накрученными обмотками.
— Мы тебя кормим. И возим, когда идем дальше. И ты будь жить — пока у нас вода.
Оррин услышал свое хриплое дыхание, все громче и громче.
Нет. Нет. Нет.
Вслух он этого не произнес, только подумал. Ибо «нет» было словом, а услышать собственный голос через ротовой раструб значило согласиться с тем, что Оррин уже понял, что отныне он один из них.
Песчаный человек.
Он решил, что никогда больше не заговорит.
Первое солнце уже садилось за горами на западе, когда к подножию холма, где жил Бен, подъехали две машины. Глоумер оставил себе старый потрепанный лендспидер Эннилин, а также мини-фургон, который понадобится Тару для обслуживания магазина. Взамен он отдал два модифицированных спортивных спидера, которые, по прикидкам Эннилин, очень пригодятся в пустыне — или куда еще их с Беном занесет.
Припарковав машину, она тихонько рассмеялась про себя. Она видела Бена в седле мотоспидера, но понятия не имела, умеет ли он водить машины покрупнее. Что ж, будет время это выяснить — и научить, если все-таки не умеет. Она вышла из машины, заднее сиденье которой было доверху набито пожитками и припасами. Из загруженного под завязку второго лендспидера выбрались Джейб и Келли.
Столько было накоплено вещей — и сколь мало новая жизнь будет походить на прежнюю. Грустно, подумала Эннилин. Но в то же время это вселяло надежду.
Увидев хижину Бена, Джейб поморщился:
