Михаил проснулся от щебета птиц за окном. Хорошо то как! Сладко потянулся, затем встал, проделал комплекс гимнастических упражнений и прошагал в душ. Вылез оттуда довольный, стал завтракать. Потом обошёл дом, прикинул, что из мебели неплохо бы прикупить, вытащил несколько памятных лент и вставил в рекордер. Хоть сейчас и отдых, но не стоит упускать время зря. Прибор неслышно шептал что-то в мозгу, а парень нашёл грабли и занялся садом. Нет, конечно, роботы могут всё сделать, но когда вот так сгребаешь мусор собственными руками, ухаживаешь за своим домом — это другое. Сразу появляется какое то иное чувство, хозяйское. Что это вот всё — не временное пристанище, а дом. Мой новый дом…
За хлопотами по хозяйству время пролетело незаметно. Пару раз только отвлёкся, меняя памятные ленты. Пообедал на скорую руку, затем снова принял душ, а то от жаркого по летнему солнца весь вспотел. Чем бы ещё заняться? А, вот можно и за мебелью съездить, а то всё казённое. Средства позволяют. Проверил карточку — да, всё в норме. Ещё и прибавилось. Премия за удачный рейс. Хорошо. Но… Зашевелился в душе какой то червячок: вроде, советский человек, воспитан Родиной, а радуюсь лишней копейке. Нехорошо… Но, опять же — в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Ладно. Да и что плохого, если есть деньги то, собственно говоря? Он же их не украл, а честно заработал. Даже в РККА и то зарплату платили! И премии, за каждого фрица. Ну, не за солдата, конечно, а за награды — выплата. За подбитый танк — выплата. Лётчики за каждый сбитый тоже получали. Так что, вроде никакие принципы он не нарушает. Поднялся на второй этаж, вошёл в кабинет. Включил компьютер — глаза разбежались. Оказывается, народ зря времени не теряет! Уже и магазины появились, и семейные предприятия… Чемоданных дел мастер Дмитрий Менделеев. Обувное предприятие Мюллера. Фабрика по производству мебели Иона Антонеску… Лихо. Уж не тот ли это румынский фашист? А впрочем, если освоил мирную профессию — его дело. Если решил начать жизнь с чистого листа — Бог ему судия. Но вот коли Гитлер объявится — не прощу! Смахнул с лица внезапно выступивший пот…
Набрал номер, указанный в объявлении, ответил нежный девичий голос. Сделал заказ, оплатил с кредитки. Совсем освоился, уже начал имперскими терминами не задумываясь кидаться, отметил про себя. Девушка пообещала доставить заказ через четыре часа. Адрес компьютер автоматически указал. Хорошо!..
Грузовой глайдер прибыл, как и было обещано, под вечер. Роботы быстро затащили мебель в дом, расставили, как придумал раньше. С удовлетворённым видом осмотрелся — неплохо вышло! Так, а это что?! Откуда? Он же не заказывал! С удивлением смотрел на донельзя красивую детскую кроватку в маленькой комнатке. Помедлив, снова набрал номер фирмы:
— Алло? Я заказывал у вас сегодня мебель, и мне кажется, что вы ошиблись…
И снова нежный девичий голосок:
— Нет, что вы! Не волнуйтесь! Это — премия от фирмы за большой заказ. Так что всё правильно.
Сглотнул от неожиданности — что-то все сегодня собрались преподносить ему сюрпризы.
— Но я ещё не женат даже?
В трубке явственно хихикнули:
— Ничего страшного, всё равно пригодиться. Рано или поздно…
Связь закончилась. Вот же, черти нерусские! Ещё раз взглянул на кроватку, развернулся, вышел прочь из комнаты.
А вечер такой тихий, такой… Чистый… Вышел на опоясывающую дом галерею. Ба! Сосед! Японец колдовал над небольшим ящиком, в котором над раскалёнными угольями что-то жарилось. Увидел Михаила, замахал рукой:
— Добрый вечер, уважаемый сосед! Не желаете составить компанию?
— Конечно!
Улыбнулся в ответ Иванов. А что — сидеть одному чахнуть? А так — интересно всё же с народом пообщаться… Махом спустился вниз, по дороге заглянул на кухню, помнится, видел в шкафчике что-то этакое. И точно — красивая широкая бутылка с надписью «Коньяк». Подхватил её, недолго думая, вышел из дому. Вежливо прошёл через калитки, хотя проще было через живую изгородь перемахнуть, поклонился в ответ.
— Добрый вечер, сосед!
— Добрый вечер! Что-то давно вас не было видно, Михаил?
— Дела служебные. Посылали в командировку.
— Удачно?
Острый взгляд сквозь вежливую улыбку.
— Вполне.
— И хорошо.
Ушла острота куда то, сменилась неприкрытым радушием.
— Пристраивайтесь пока на стуле. Скоро будет готово.
Мишка носом потянул:
— А что это?
— Шашлык.
— Да?!
Про это блюдо Иванов знал. Раз боец-грузин из его роты такое готовил. Правда, всё сокрушался, что специй нет, лаврушки нет, перца нет, вина нет. Но трескали приготовленную им конину за милую душу, ещё и нахваливали. Спохватился, вытащил из кармана куртки принесённую с собой бутылку, поставил на маленький садовый столик. Суэцугу священнодействовал. То обмахивал угли бумажных веером, чтобы лучше разгорались, то наоборот, спрыскивал веничком излишнее пламя. Время от времени поливал из бутылочки мясо на железных палочках какой то жидкость. Получалось красиво.
— Я раньше жил в Токио.
Раньше? А…
— У нас по соседству был ресторан. Кто-то из ваших, эмигрантов… Там меня и научили готовить это блюдо.
Такэтори замолчал на мгновение.
— Меня призвали в сорок втором, когда исполнилось шестнадцать лет. Отправили в Китай. Там служил в охранном батальоне. В сорок пятом получил отпуск. Приехал домой на побывку, и… Ни дома, ни семьи. Янки сожгли всех заживо. Был большой пожар. Погибло почти триста тысяч человек. И мои родители и младшая сестра…
Снова замолчал. Затем глухо продолжил:
— Я подал заявление о приёме в «камикадзе». Чтобы было понятно — это лётчики-смертники. Мы садились на самолёты, заполненные взрывчаткой, и таранили на них американские корабли.
— Добровольно?! Сами шли на смерть?!
— А у вас, русских, разве не так? Ваши лётчики не таранили вражеские самолёты? Не направляли горящие машины на колонны? Не бросались грудью на амбразуру дота?
— Это — другое!
— Нет, Михаил. Одно и тоже. Только вот смотрим мы на это по разному. Для нас, жителей Империи, смерть во имя Императора — высшее благо. Для вас, европейцев — недопустимое событие.
Иванов на мгновение задумался.
— Не знаю, сосед. У нас, русских, поговорка есть — на миру и смерть красна. Так что в чём то мы похожи. Главное, я тебе скажу, на мой взгляд, другое. Ты — жив. И я — жив. И он жив тоже. Все те, кто пал в этих войнах. Пусть для близких мы мертвы. Но на самом деле — живы. Так что, Суэцугу, давай, не будем о прошлом. А лучше — о будущем.
Тот вновь замолчал, потом схватился:
— Ой, чуть не подгорело. Прости, Миша. Заговорился.
