Ознакомительная версия.
Скит прекратил существование, так и не открывшись…
Зима подобралась почти незаметно и была мягка, как пушистый котенок. Температура держалась чуть ниже нуля, подмораживало как раз настолько, чтобы не таял снег. Река обмерзла только вдоль берегов – хрупким и прозрачным фиолетовым ледком. Рыба клевала плохо, должно быть, ушла в глубину; каждая рыболовная вылазка на край припая грозила холодным купанием, следовательно – пневмонией. Пневмония была мне ни к чему, и я забросил удочку до лучших времен.
Курицевороны подались к югу.
Я почти голодал.
Спас меня, ценою собственной жизни, упитанный кабанчик, случайно забредший на подконтрольную мне территорию. Впрочем, он был уже довольно серьезно поранен каким-то хищником, так что мой выстрел из штуцера просто прервал его мучения. Некоторое время я держал избушку на клюшке и даже не спал ночами, ожидая явления охотника на кабанов за своей долей мяса. Но то ли его что-то отвлекло, то ли он сам поплатился жизнью за пристрастие к свинине (видели бы вы кабаньи клыки! – бивни, да и только), однако он не пришел. Не очень-то я и расстроился.
И все-таки, мне было трудно. Одиноко. Пусто. Словечком не с кем переброситься.
Выручила дурман-трава. Высокие, легко узнаваемые стебли нагло торчали из снега, и мне не составило труда запастись ею впрок. Впрочем, наркотического привыкания к ней не обнаружилось, даже слабого. Более того, пищеварительный тракт, бурно отвергавший первые опыты с галлюциногеном, смирился и уже не мучил меня тяжелыми расстройствами. Я понимал, конечно, что беседую сам с собой, ни с кем более, но иллюзия присутствия эфирных гостей была настолько полной, что я махнул рукой на очевидную шизоидность своего поведения и прибегал к дурману все чаще. «Гости» же вели себя пристойно, являлись малыми компаниями, в душу больше не лезли, и мы беседовали на отвлеченные темы.
Иногда я медитировал, глядя на капельку света, почти незаметно пульсирующую в глубине приклада карабина. Иногда писал стихи на злобу дня, – столь же непотребные, как раньше. Иногда бродил по окрестностям, стараясь не удаляться особенно далеко. Свиная туша, хоть и подвешенная к кроне дерева на высоте трех метров, вполне способна привлечь незваных нахлебников.
Время утекало. Что дальше? Думать об этом не хотелось. Наверное, я просто боялся.
Мне снился дом. Живой веселый Генрик катал смеющуюся племяшку мою Машеньку на плечах. Отец колол дрова, а мама кормила хлебом Жданку, отгоняя желтым вафельным полотенцем мух и слепней, стремящихся попить коровьей кровушки. От коровы вкусно пахло парным молоком.
Окно дома было распахнуто, на подоконнике стояли магнитофонные колонки, и звенела напористо, сбиваясь временами, гитара; хрипловатый, не слишком красивый и не совсем музыкальный, но невыразимо славный голос пел:
«По дороге разочарований снова, очарованный, пройду…»
Я проснулся в слезах. Песня продолжала звучать. Этого не могло быть. Я выскочил, как ошпаренный, под морозное синее небо.
«…поутру, дорогой откровений, – там, где ветер яростен и свеж…»
Музыка доносилась со стороны реки. Я помчался на звук.
Посреди заснеженного пляжа стоял до боли знакомый облезлый «УАЗ» с закрашенными белой краской стеклами. Из распахнутой кабины торчали длинные ноги Паоло, и вырывался насмешливый голос бессменного солиста «Воскресения»:
В лад весне и с осенью в ладу,
В зыбкий час назначенных свиданий,
Снова, очарованный, пойду
По дороге разочарований…
Рядом с машиной стоял он, первопричина всех моих бед и несчастий; он, знающий меня едва ли не лучше, чем я знаю себя сам; он, любитель неожиданностей и сюрпризов, красавец мужчина, блестящий джентльмен и тонкий остряк. Большой Брат, наконец.
Проводник мой по дороге разочарований.
Игорь Игоревич собственной персоной.
На нем был шикарный долгополый серо-стальной плащ, такого же цвета шляпа с широкими полями, отглаженные черные брюки и сверкающие лаковые штиблеты. В отведенной руке дымилась кубинская сигара. Он широко улыбался.
Он еще не знал, что он уже – покойник. Я согнул руку в запястье.
Щелкнула взведенная пружина. Рычаги мягко сместились. «Рэндол» напрягся внутри своих ножен в ожидании скорой работы.
Пришла пора сойти с дороги разочарований…
Я сжал зубы и шагнул вперед…
Товарных размеров (длина 10 см) раки достигают примерно за два года. При необходимости раков можно дорастить до очень крупных размеров, но они не так вкусны, как 10-сантиметровые.
В. Динец, Е. Ротшильд, “Энциклопедия природы России”
Щелк! Устрашающе зазубренная клешня сомкнулась в непосредственной близости от носа Филиппа. Он отдернулся, но потом рассмеялся и погрозил обладателю клешни пальцем. Тот заворочался, поднимая быстро оседающую муть, и с достоинством побрел прочь, быстро переставляя суставчатые ножки.
– Нравится? – пропел приятный голос.
– Красивый зверек, – согласился Филипп, оборачиваясь.
Рядом с ним стояла тоненькая девушка в строгом деловом костюме. Несмотря на излишнюю, по мнению Филиппа, официальность одежды, девушка была очаровательна. Филипп повел плечами и тряхнул головой, поправляя волосы. Он широко улыбнулся. Он приосанился и надул грудь. Он скосил глаза на пол, примеряясь, удастся ли пасть на колено в случае чего. Пол был чистым.
– Cardiosoma arratum, таиландский краб, – сказала девушка. – Строго говоря, ракообразные зверями не являются. Позвольте поинтересоваться, – спросила она мягко, но с нажимом, – вы зашли только на аквариум полюбопытствовать, или вас привело дело?
Филипп решил погодить падать на колени.
– И по делу тоже, – сказал он. – Но аквариум – уж больно хорош! У вас в нем акулы, часом, не живут? – Он провел рукой по стеклянной стене, за которой бурлила водная жизнь, умело подсвеченная и декорированная. – Вот бы посмотреть.
– Небольшая кошачья акула имеется в кабинете управляющего, – сказала девушка, – а здесь вода пресная. Так какое у вас дело?
– А он в курсе, что вы его так зовете? – спросил Филипп. – Управляющий?
– Разумеется, – хладнокровно отреагировала девушка и посмотрела на него в упор. Долго-долго. Так долго, что коренастый охранник в камуфляже с «Клином» под мышкой начал подниматься со стула.
Филипп понял, что его сейчас могут просто-напросто выставить, и протянул девушке цветной глянцевый прямоугольник кредитной карточки.
– Счет открыт не то в Люксембурге, не то в Монако, не то вовсе в Лихтенштейне, но мне сказали, что ваш банк работает с такими.
– Работает, – в голосе девушки появились теплые нотки.
Ознакомительная версия.
