Валентайн взглянул на высохшего старого Генерала. Если не принимать во внимание его роскошную шевелюру, то он никогда не встречал более больного и старого человека, чем этот бывший монах.
— А откуда ты подцепил идею о «Ломаном кресте»?
Генерал прикоснулся к своей перевернутой свастике на воротнике.
— Это древний символ, знак для тех, кто может считаться союзником куриан. Его можно встретить по всему миру, еще с доисторических времен. Я выбрал эту свастику, чтобы обозначить возрождающийся исконный союз между обитателями планеты Кур и Землей, людьми и их древними богами. Это важно для тех, кто не готов полностью принять курианский порядок, но способен приспособить его для своих личных целей. Что касается тебя, Валентайн, то ты тоже в этой своре. И тебе решать.
Из-за каркающего голоса Генерала было трудно понять, злился он или нет.
— Я просто необходим курианам, чтобы сражаться вместо них. Они слишком погрязли в междоусобных дрязгах, раздорах и интригах. Теперь, когда они многого достигли, им не хочется рисковать своими драгоценными Жнецами, отвоевывая те немногие территории, которые еще не под их властью. А такие, как ты.
создают им проблему, потому что вы в своем упрямстве не желаете признать, что война проиграна, совсем как японские солдаты, объявившие голодовку в островном бункере.
Валентайн так устал, что не представлял, как он сможет выдержать до конца эту беседу, или допрос, или пытку.
— Послушайте, Генерал, я тут лишь один из заключенных. Скажите, что меня ждет?
— У тебя есть выбор, заслуженный благодаря своим способностям и уму, которые ты тратишь понапрасну на тех, кто не способен оценить и отблагодарить тебя. Я не имею сейчас в виду этих сентиментальных Ткачей жизни. Я говорю о твоих так называемых соплеменниках, преспокойно сидящих дома в то время, как ты рискуешь жизнью ради их обывательского существования. И я не стану тебя оскорблять, напрямую предлагая со мной сотрудничать. Тебе не надо прямо сейчас давать ответ. Все, что ты сейчас должен сделать, — это попросить о недельной отсрочке. А потом — еще и еще об одной. Я покажу тебе кое-что, что взбодрит твой мозг, и желудок, и то, что пониже. И в один прекрасный день тебе откроется мудрость, о которой сам Аристотель мог лишь мечтать. И на этом список наград не заканчивается. Так что, сынок? Что ты выбираешь выстрел из пистолета или еще неделю жизни?
Что ты выберешь, Кот? Смерть ради людского «стада» или же тех, кто этим «стадом» питается?
Израненный и измученный, Валентайн нашел ответ в своей боли. В его памяти всплыли лица. Он увидел Молли, Карлсонов, Саттона, щедрого владельца свинофермы. Линду, которая лишь несколько часов именовалась миссис Поулос, и хнычущего младенца из лагеря в Ригъярде. Донну с ее сынишкой — дитем войны. И молодых грогов, которые возились с человеческими детенышами возле колодца в анклаве Штайнера. Он вспомнил Ан-Ха и его Золотых. И Джослин Хенд-рикс. И кто из них ради кого должен быть принесен в жертву?
На сей раз его голос прозвучал твердо:
— Убей меня, Иуда!
— И это будет бесславным концом рода Валентайнов. Ты взойдешь на свою Голгофу в полном одиночестве.
— А ты, Генерал, разве не одинок в своем бункере?
Генерал не смог вынести усмешки на лице Валентайна. Он сорвал бинты, и кровь опять потекла по лицу Кота.
— Ладно, пусть ты победил меня в бою, то есть победил того, кого я уполномочил сражаться от своего имени, что, в общем, одно и то же. Давай оставим этот вопрос философам. Но что лично мне от этого? Ты что, вправду полагаешь, что причинил тем самым мне какой-то вред? — спросил он, и глаза его зажглись непривычным огнем. — Ты правда так думаешь? Вся твоя патетическая речь не более чем жалкий плевок в урагане страстей. Между прочим, я мыслю в масштабе тысячелетий. И именно поэтому была отстроена эта база — вовсе не ради одной-единственной кампании в штате Небраска, а для того чтобы взять под контроль целый континент. Для того чтобы выбрать, вырастить и натренировать симбиозную пару, требуется не один год. Я начал этот проект задолго до твоего рождения и знал, что меня ждут препятствия посерьезнее тех, что ты создаешь. Мудрость куриан и моя расторопность доказали, что система работает. Люди контролируют Жнецов, уже лишенных слабостей и зависимости от тех инопланетян, которым они подчиняются. И это самое главное, сын мой. Я доказал, что раз это можно проделать с одним, то так же можно поступить и с сотнями, тысячами других.
Дверь открылась, и вошел еще один подстриженный, облаченный в кожаную форму Золотой. Он почти тащил умирающего адъютанта. Золотой что-то сказал своим соплеменникам на родном языке.
— Прошу прощения, сэр, — извинился он. — Похоже, что в гетто грогов назревает восстание. Нам без промедления следует спрятаться в убежище.
Валентайн взглянул на запыхавшегося гонца и вздрогнул.
Бывший монах устало вздохнул и кивнул. Валентайн выдержал взгляд Генерала.
— С точки зрения логики здесь все в порядке. Но мне сдается, что кто-то постарается воспользоваться вашими промахами. Похоже, вы совсем не разбираетесь в тех существах, которых собирались приручить.
— Что-что? — успел проговорить Генерал, прежде чем Ан-Ха вонзил свои острые когти в его горло. Разъяренный гигант подхватил Генерала и швырнул изо всей силы.
Стул, к которому был прикован Валентайн, перевернулся. Но ему все равно удалось увидеть уникальное зрелище — бессмертный человек был намертво забит существом, выступившим в качестве орудия возмездия. Шестью ударами Ан-Ха превратил Генерала и его адъютанта в сплошное кровавое месиво. Причем Генерал оказался слабее своего подчиненного, он свалился уже после третьего удара.
Гроги-охранники отпрянули от вздрогнувшего Генерала, как будто он еще способен был собраться с силами и подняться после заданной трепки. Но это были всего лишь последние судороги. Охранники обменялись с Ан-Ха несколькими словами и бросились в его объятия.
Золотой тяжело дышал после перенесенного напряжения.
— Ты сам на себя не похож, мой Дэвид. Дай-ка я тебе помогу.
Его мохнатая морда склонилась над Валентайном. Сознание ускользало, как бы Дэвид ни пытался его удержать.
Соберись. Ощути боль. Почувствуй запах крови. Услышь орудийные выстрелы. Где они, кстати?
— Что ты сказал охранникам? — еле слышно спросил Валентайн.
И тут в коридоре раздались выстрелы.
— «Если ты не совершил греха, будешь прощен». На моем языке это звучит более романтично. Надеюсь, я тебя этим не обидел?
Грог напряг мускулы и разорвал сковывавшие Валентайна наручники.
