Йольский детектив - Артур Блейк

Темно-синее вечернее небо затянуто тяжелыми пышными тучами. Первый месяц зимы в Саммерберге выдался на удивление снежным. Нечасто зимними ночами можно увидеть звезды на небе, что мешает романтичным натурам полюбоваться на яркие небесные огни и поразмышлять о вечном, в состоянии типичном для романтиков ― в состоянии алкогольного опьянения. Звездам от этого легче, хоть в какое―то время в году можно не сверкать над этим городом, над залитыми спиртом глазами и опухшими лицами, над дорогами, ямы и выбоины в которых достигают таких размеров, что туда можно скинуть чей―нибудь труп. Нельзя сказать, что это не происходит временами.

Ходят слухи, что Главный тракт можно считать городским кладбищем. Если говорить о городах как о местах с развитой инфраструктурой, то Саммерберг вполне заслуживает носить это звание. Если говорить о жителях, то Саммерберг напоминает ночной бар, где собирается самая разношерстная публика, чьей отличительной чертой является любовь к деньгам и зрелищам. Впрочем, это можно сказать о любом известном нам городе. Культура в нем есть, но в строго дозированных количествах. Куда больше в городе жажды наживы. Желание заработать, даже не слишком законными способами, породило правила улиц и переулков. В темные переулки Саммерберга забредешь только если хочешь лишиться головы кошелька. Если не лишите их себя сами, то мы вынудим вас это сделать в соответствии с давними традициями когда-то кровавого города.

― Дворники этой зимой работают не покладая рук. Вот уж кому не повезло. Того и гляди, сугробы скроют собой окна домов. Наверняка какой-нибудь обиженный дух снега решил засыпать нас за то, что ему никто здесь не поклоняется. У нас идолов и без него хватает. Пусть встанет в очередь на поклонение, ― размышляла темная фигура. Черный силуэт перемещался по переулку. Ему никто не встретился на пути, никто не охотился за содержимым его карманов. В них было пусто. Черное зимнее пальто, доходящее до середины бедра подчеркивало фигуру. Силуэт принадлежал мужчине.

– Кис-кис-кис, Стефаниус. Где же ты? Стефаниус, кис-кис-кис, ― рассеял тишину голос незнакомца.

Медленно ступая по переулку рядом с конторским домом, мужчина всматривался в скопления мусорных контейнеров, осматривал карнизы и закутки, в надежде обнаружить округлый комок.

– Вот ты где! Стефаниус, жирная ты морда, а ну спускайся!

С пожарной лестницы кот смотрел на человека. Убежать зверек не решился, так как для этого нужно спрыгнуть с лестницы. Высоковато падать, особенно с весом как у этого кота. Стефаниус обладает широкой кошачьей костью.

Мужчина медленно поднялся на лестницу.

– Давай, иди сюда, скотина, ― протягивал незнакомец.

Он остановился на одной из ступенек и осторожно потянул руки к коту. Тот зашипел, шерсть поднялась на спине, а хвост стал напоминать пышную ель. Кот сначала сжался в пушистый шар ярости, а спустя мгновение, ринулся вперед на загребущие руки. Человеческие конечности оказались быстрее и схватили животное мертвой хваткой. Мягкое и яростное нутро Стефаниуса не могло выдержать такого поворота событий. Лапы кота превратились в вихрь, он пытался нанести хоть один удар, но попытки поцарапать противника не увенчались успехом. Стефаниус только и смог, что вывести незнакомца из равновесия. Нога соскользнула со ступеньки и они полетели с металлической лестницы. Человек крепко прижал кота к себе и сгруппировался, чтобы упасть спиной вниз. Они грохнулись в сугроб рядом с мусорными контейнерами.

Спустя пять минут в конторском доме.

– Вот ваш мешок шерсти, миссис Катсон, ― мужчина передал старушке кота. Стефаниус узнал свою хозяйку, миссис Катсон была в привычном розовом свитере и шерстяной серой юбке в пол. Кот прильнул к ней и замурчал.

– Стефаниус! Маленький проказник, напугал же ты меня. Спасибо тебе, Блюр, спасибо! Если бы не ты, котик бы замерз до смерти.

– С таким слоем жира ему это не светит. Работа выполнена, кот найден, а я пойду в свою контору.

– Постой! Дай хоть заплачу тебе, ― старушка поставила кота на пол и пошла к старому комоду.

– Нет, даже не думайте. Я потратил десять минут на его поиски, он даже не убегал, сидел в переулке, там за углом. Не возьму с вас ни гроша.

– Как же так? За добро платят добром.

– Я придумаю позже, как вам расплатиться. Доброй ночи.

Свайп чувствовал в конторе миссис Катсон уют, которого не было не то что в его офисе, даже у него в квартире. У старушки везде развешаны йольские украшения. Красные и зеленые шары переливаются в теплом свете ламп. По стенам развешаны пушистые хвойные ветви с разместившимся на одной из них маленьким игрушечным Крампусом, который держит мешок и метлу.

– Доброй ночи, спасибо еще раз.

Дверь тихо закрылась и на ней щелкнул замок.

«Ветер завывает, разнося снежные хлопья и швыряя их из стороны в сторону, щипает лица зимним колючим холодком, от чего на улице становится вечерами безлюдно.

Вечерами, подобными этому, один молодой человек, к которому приковано наше внимание предпочитает сидеть у себя в офисе до глубокой ночи, а когда он досидит до этой его глубокой ночи, то и вовсе остается спать на потрепанном кожаном диване, прямо в своем кабинете. Трудоголиком он не являлся, но всегда был готов взяться за какую-нибудь работенку, особенно, если поджимают сроки для написания книги. Прокрастинация ― это одна из сильных его сторон…» – поток мыслей резко прервался.

– Стоп! Это полнейший бред! Никуда не годится. Чье внимание я привлекаю? Отвратительное описание.

Блюр думал о том, как он может описать себя как персонажа. На каких чертах ему следует заострить внимание, чтобы охарактеризовать себя емкими штрихами.

Блюр Свайп, в зависимости от ситуации, предпочитает называть себя писателем, иногда детективом, еще реже представителем ордена законников. В юности он обучался на законника и относительно успешно закончил их учебное заведение, но решил не идти на службу. Ему претила мысль о том, что первые пару лет на пути законника он будет перебирать бумажки, иски, договоры и выискивать в них ошибки с помарками. Некоторые законники занимаются этим всю свою профессиональную жизнь. Только от одной мысли об этом у Блюра появлялось неприятное желание окунуться в ледяную воду, чтобы выгнать прочь эти фантазии.

Его соседи по этажу конторского дома предпочитают думать о нем как о бездельнике, который так и не нашел своего места в жизни. Критерием своего места в жизни они считали «нормальную» работу, даже если она связана с незаконными специальностями. Писательское мастерство они таковой