Рождение бурной реки - Анжелика Нилова

«Ты копия отца», — слышала Марина почти каждый день. Как же она это ненавидела! Владимир был сильный, волевой, с точеными чертами лица, почти белыми волосами и зелёными глазами. Ну хоть цвет глаз, бледно-голубой, почти прозрачный, достался девочке от матери. Она и волосы выкрашивала в её медовый светло-русый, лишь бы сделать хоть что-то, чтобы не быть похожей на отца. Но снова и снова как проклятье звучало восторженное «Точь-в-точь отец!».

Марина несла то, что по взаимности ненавидел Владимир. Пожалуй, они заняли первые позиции в личных списках врагов друг друга. Как у белого мага, благословленного небесами на обуздание ада, могла появиться дочь с даром самого дьявола?

Марина достаточно рано внесла последний штрих, углубивший пропасть между ними. Мало того, что с детства она видела отголоски ада и духов из-за врождённого, ничем не вытравляемого медиумизма, так ещё и начала изучать спиритизм в одиннадцать. Она сделала это осознанно, лишь бы стеретьотвратительную схожесть.

— Ты так похожа на отца, — ведунья погладила её мягкие солнечные пряди. — Ты унаследуешь его положение и будешь держать врата ада закрытыми, не позволишь ни одной твари прорваться в мир.

Старая с будто светящейся морщинистой кожей женщина произнесла это с таким теплом и любовью, что можно было растаять. Но Марина дрогнула, будто от удара. Одна из тех самых тварей, что не должна была прорваться в мир, затаилась за углом дома. Марина видела, как она поглядывает на них тёмно-синими глазами на полускрошенной черепушке. Тело существа было из густой слизи. Оно ничего им не сделает. Оно лишь один из отголосков, которые не должны вырываться, но постоянно мелькали рядом с девочкой.

О напряжении в семье Марины не знал никто в Вале демонов — магической, защищённой от несведущих глаз деревне. Поселение обосновалось вокруг впадины с высокой земляной насыпью, которая была входом в ад. И выходом тоже. Мать выносила и родила Марину здесь, рядом с адскими тварями. Отец проклинал себя за то, что не отправил жену на время беременности куда-нибудь подальше. Он выверил день зачатия, избрав весеннее равноденствие, день зарождения нового солнца, что не спасло семью от позора.

— Я не собираюсь быть как отец! — сердито выпалила Марина, сжав кулачки, чем заслужила снисходительный смех ведуньи.

Та снова ласково погладила её волосы.

— Ты и не будешь им. Ты будешь собой. Ты распорядишься наследием лучшим образом. А пока, — голос ведуньи стал заговорщическим и даже озорным, — вернёмся к твоим талантам.

Марина никогда не спрашивала имени ведуньи. Она избрала её наставницей и считала не важными человеческие ярлыки. Ведунья учила принимать медиумизм как часть себя, а потом начала посвящать в тайны спиритизма. Девочка тянулась к единственной, кто причудливо называл проклятье даром и помогал его понять, утоляя жажду контроля над этой силой.

Год за годом Марина поглощала всё больше знаний и за несколько лет спиритизм оказался изучен до последнего знака. В день пятнадцатилетия ведунья пригласила её к себе. В домике женщины привычно пахло травами, деревом и дымом. Фигура Марины уже ясно выдавала девушку, хоть та и продолжала носить футболки и спортивные штаны. Зима в Вале демонов всегда была тёплой и позволяла Марине не изменять летним привычкам в одежде. Лишь иногда, в дни похолоднее девочка укутывалась в мягкий чёрный плед.

Они с ведуньей сидели друг напротив друга и пили горячий чай, причудливо пахнувший хвоей и клубникой. Сначала женщина рассказывала про перерождение солнца, потом про то, какую силу несёт 21 декабря, день рождения Марины. Она рассказывала про равновесие сил, а девушка пила чай и пыталась понять, что внутри так странно бьётся на словах «сила» и «равновесие».

— Самый короткий день, самая длинная ночь. Сегодня тень побеждает, но только чтобы каждый услышал своё нутро, тот голос, что теряется под самомнением дня.

— Я родилась, когда тьма победила. Может, здесь и промахнулся отец?

— Отец, может, и промахнулся, но вселенная не делает ошибок. Бог всегда прав, — ведунья подлила ещё чаю в глиняную чашку Марины.

Та внимательно посмотрела на женщину, ощущая благодарность и жажду большего. Ей было слишком мало того, что она получала. Домашнее обучение и боевые тренировки (которые, конечно же, тоже не одобрялись отцом), занимали едва ли треть времени. Иногда Марина даже жалела, что так быстро разбирается со всем, что попадает в руки. Мало. Слишком мало. А это было всё, что могла дать деревня. Круг недостатка и тесноты, обрамляющий адскую пасть.

— Я изучила всё, что могла найти. Медиумизм, спиритизм, стихии, ритуалы проклятий и благословения. Демонология, мифология, сотни теорий сотворения мира и школьную программу. Ещё чуть-чуть и дойдёт до художественной литературы или молекулярной химии, — на последней фразе Марина саркастически хмыкнула: даром ей не сдались ни та, ни другая. — Что ещё может дать Вал? Мне что, всю жизнь держать силы ада? И классифицировать отголоски.

На последней фразе её тон стал издевательским. Только издевалась она над самой собой.

— Терпение, моя девочка. Ты ещё не знаешь, что будет завтра или через год. Ты только гадаешь, останешься ли в Валу.

Марина снова хмыкнула.

— Отец никуда не отпустит учиться.

— Ты сама прекрасно учишься. Тебе уже не нужны учителя. В следующем году ты выберешь, кем быть. Да, выберешь.

Ведунья подчеркнула сказанное в ответ на мрачный взгляд Марины, как бы говорящий: «Будто я что-то решаю!». Дождавшись доверчивого кивка девушки, ведунья встала и исчезла в смежной комнате за слоями тюли, скрывавшем помещение от взглядов. Вернувшись, женщина положила на середину стола маленькую потрёпанную книжечку в мягком переплёте, перевязанную кожаным шнурком, к концу которого было привязано лезвие.

— Только не показывай отцу.

И ведунья подтолкнула книжечку Марине. Та с благоговением тронула её подушечками пальцев, их закололо током. Бледно-голубые глаза распахнулись.

— О-о-о… — выдохнула она, не решаясь ни убрать рук, ни взять подарок.

Привыкнув к покалыванию, Марина осторожно наклонилась к обложке и прочла, шевеля губами: «Магия смертной силы».

— Твоё первое пособие по некромантии, милая, — с нежностью и печалью проговорила ведунья. — Я не смогу быть с тобой на этом пути, но знаю, что ты пройдёшь его достойно.

— Но… — попыталась запротестовать Марина, не желая терять наставницу, но та строго посмотрела, перебивая:

— Достойно. И без меня, — отчеканила она.

На это Марина могла только кивнуть. Она прижала книгу к груди, чувствуя гладкий холод лезвия, прижавшегося к коже запястья.

***

По дороге домой Марина ощущала шероховатую обложку кожей поясницы.