Мурный лохмач - Маргарита Преображенская

Развлечения были в самом разгаре, когда дворецкий объявил о прибытии нового гостя, громовым басом провозгласив на весь зал:

– Маркиз де Монбельяр!

Эти вроде бы обычные слова произвели потрясающий эффект на большинство присутствующих, причём эффект оказался диаметрально противоположным у дам и у кавалеров: дамы старательно прикрывали веерами щедро напудренные лица и торопливо опускали очи долу, чтобы спрятать игривые улыбки и горящие желанием взгляды, кавалеры же наоборот хмурились и гневно сверкали глазами, при этом рука каждого непроизвольно сжимала рукоять трости, в которой часто скрывался замаскированный стилет. Те же, кто был явно не в теме, тихо изнывали от любопытства, с интересом поглядывая на украшенные затейливыми золотыми завитушками двери, наконец, пропустившие внутрь молодого мужчину очень эффектной внешности.

Он был одет по последней моде изысканного рококо в расшитый серебром бархатный жемчужно-серый приталенный кафтан, дополненный камзолом и кюлотами в тон, а также белоснежной сорочкой с кружевными манжетами. Изысканное жабо на сорочке украшала массивная брошь в виде кошачьего глаза в серебряной оправе. Конечно, такой франт не мог не снискать интереса к своей особе, но даже если бы он явился в одежде простолюдина, ему всё равно было бы обеспечено повышенное внимание.

При этом Базиль де Монбельяр никогда не слыл писаным красавцем, для этого у него была слишком нестандартная внешность, не соответствовавшая канонам галантного века: мода на атлетичность ещё не вернулась, заблудившись где-то в Древней Греции, а маркиз отличался широкими плечами и подтянутой мускулистостью.

– Фи! Я же говорю вам: у него фигура крестьянина! – со знанием дела громким шёпотом говорили некоторые придворные дамы, при этом думая о том, что неплохо бы постоянно иметь рядом такого «простолюдина».

И, наконец, все соглашались с утверждением:

– Другое дело его глаза! Чудо как хороши!

И это было правдой: жёлтые, вёрткие и блестящие, как у кота, они никого не могли оставить равнодушным. Кроме всего прочего маркиз вопреки моде не носил париков, щеголяя собственной буйной напудренной шевелюрой пепельного цвета с вкраплениям светлых прядей, а ещё у него были пушистые помпоны на туфлях вместо привычных металлических пряжек, а ворс бархата на кафтане казался таким длинным и пушистым, словно это и не бархат вовсе, а изысканный мех неизвестного науке зверя.

В общем, его внешность и род занятий, о которых ходили легенды, можно было бы обсуждать бесконечно, что и делали и мужчины, и дамы, шушукаясь по углам, и только самая смелая, или скорее самая наивная и неопытная из них, радостно окликнула своего гостя:

– Маркиз!

– Ваше Королевское Высочество! – хитро прищуриваясь, промурлыкал в ответ маркиз де Монбельяр и мягкой походкой двинулся к столику, за которым играли в баккара, чтобы, замерев в изящном поклоне, запечатлеть прихотливый поцелуй на холёной руке августейшей особы.

Никто уже не помнил, каким ветром маркиза первый раз занесло в салон Марии-Антуанетты. Скорее всего, их познакомила задушевная подруга дофины – неугомонная герцогиня де Полиньяк. Отчасти это могло случиться, потому что Мария-Антуанетта скучала и жаждала развлечений. Впрочем, наиболее наблюдательные придворные сплетничали о том, что этим маркизом, временами являвшимся во дворец, словно бродячий кот, явно движет какой-то непонятный шкурный интерес. В любом случае, Базиль де Монбельяр очень нравился Её Высочеству, потому что Мария-Антуанетта любила развлечения, а развлекать и развлекаться он умел.

Вот и теперь маркиз уселся рядом с дофиной и по своему обыкновению изящным жестом положил на стол красивую табакерку из потемневшего от времени серебра. Он делал так всякий раз, когда присоединялся к игре, причём табакерки всё время были новые и неизменно с портретами женщин – даривших маркизу эти дорогие безделушки, правда, портрета Дофины среди них пока не наблюдалось. Те же особенно наблюдательные придворные замечали, что Монбельяр, хотя и носил с собой табакерки, никогда не нюхал табак, но не придавали этим причудам особого значения.

Баккара славилась непредсказуемым финалом, потому что воздействовать на ход игры с помощью хитрых стратегий было невозможно. Оставалось проявлять интуицию и полагаться на волю случая. Азартные аристократы, да и сама дофина, за один вечер могли проиграть целое состояние, но только не Базиль.

– Маркиз опять выиграл! – восторженно хлопая в ладоши, воскликнула герцогиня де Полиньяк.

– А, по-моему, наш дорогой Монбельяр, не совсем честен с нами! – недовольно процедил сквозь зубы герцог де Лозен, лишившийся пяти тысяч ливров за одну игру.

– Что вы имеете в виду? Не думаете же вы, что у меня есть тузы в рукаве? – спросил Базиль, с самой невинной улыбкой, в которой, правда, угадывались элегантные клыки, а потом добавил, хитро глянув куда-то в пустоту за спиной де Лозена. – Или вы будете утверждать, что мне подсказывает ходы какое-нибудь шаловливое привиденье?

– Бьюсь об заклад, что многие дамы здесь хотели бы стать этим скромным привидением и везде следовать за вами! – кокетливо сказала герцогиня де Полиньяк.

– Как это мило с их стороны! Но я в этом плане предпочёл бы всё-таки что-то более осязаемое, а не призрачное, и при этом гораздо менее скромное, – усмехнулся Базиль, и красивым жестом обрисовал в воздухе нечто похожее на очень женственные формы.

В этот момент, одна из хрустальных подвесок, украшавших огромное паникадило, свисавшее с потолка, чтобы осветить ломберный столик, за которым разгорались эти нешуточные страсти, сорвалась и в падении больно ударила Базиля по голове, словно кто-то невидимый намеренно запустил ею в маркиза.

– О, Мари! Я же просто пошутил!– возопил тот, подняв очи к потолку и потирая шишку, что вызвало смех собравшихся, воспринявших это как непристойное покаяние, адресованное самой Деве Марии, к которой этот наглец обратился в такой неприемлемо панибратской форме.

Им и в голову не могло прийти другое объяснение случившегося, слишком уж необычным оно было.

– По поводу привидения не знаю, а вот первое утверждение о тузах в рукаве легко проверить! – не разделяя восторгов де Полиньяк и веселья толпы, мстительно заметил герцог де Лозен.

– А мы и проверим! – весело сказала дофина, тоже проигравшая пару тысяч, но совершенно не жалевшая об этом.