Перекрёсток - Наталья Скоробогатова

Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним. Почему? А почему бы и нет?

Я сегодня шла по городу и думала о том, с каким удовольствием уволилась бы со своей опостылевшей работы. Ну вот что на ней имею? Сплошные дедлайны, загрузку под самую макушку, ругань начальства и зависть коллег. Хотя, чему завидовать? Сами бы на моём месте посидели.

Подождите, начну с начала. Я — простая тётка сорока с лишним лет от роду, живу в городе миллионнике, работаю секретарём в рядовой конторе и выращиваю кактусы. Красота! А, и периодически пытаюсь похудеть. Впрочем, иногда это удаётся, и тогда я катаюсь в отпуск в какой-нибудь местный санаторий, на юг зарплаты не хватает.

Ну вот, я так устала, что утром, когда шла на работу, в голове крутилась только одна мысль: «Сегодня я точно напишу заявление на увольнение! Пусть весь мир идёт в одно любимое мною место, а я буду отдыхать, благо, накоплений на пару месяцев хватит, если не шиковать». И вот, оставалось всего через один перекрёсток перейти, а там — во двор свернуть и в подвал спустится, как меня толкнули.

Кто? Да пёс его знает. Перекрёсток — штука такая: все куда-то торопятся, на светофоры не глядят, что уж на людей внимание обращать. Так вот, толкнули меня, и полетела я прямиком под машину. Страшно? А уж как мне было страшно, вы себе просто не представляете! Я ж вечно что-нибудь себе да калечу: в нашем травмпункте все врачи и прочий медперсонал меня уже по имени встречают.

Но нет. Машина затормозила, и не успела я удивиться, как из неё выскочил какой-то мужик, подхватил меня под руки, усадил на бордюр и сунул в руку — целую! — бутылку с водой. И всё — молча. Другие же орут обычно, ругают на чём свет стоит, а этот молчал. Смотрел только странно так, словно я ему миллион подарила.

В общем, глотнула я воды из той бутылки, отдала её мужику, кивнула и только собралась встать, как он мне визитку в руки сунул со словами:

— Если что — звоните. — А потом сел в свою машину, которая уже пробку на перекрёстке начала собирать, и уехал. Вот так просто: сел и уехал, а я осталась.

Посидев пару минут глядя в небо, я сунула визитку в карман, встала, осмотрела свои потёртые совсем не от падения джинсы, отряхнула толстовку и, подтянув лямки рюкзака, под неодобрительные взгляды свидетелей моего падения хромая отправилась через дорогу — на работу. Если нога повреждена, то увольняться смысла нет: больничный тоже вариант чтобы отдохнуть.

Шеф встретил руганью за опоздание, огромным списком дел и требованием больше никогда не носить спортивную одежду. На последнее я кивнула, про себя подумав, что джинсы спортивной одеждой никогда не были, толстовку на работе я снимаю, а кроссовки не променяю ни на что, и отправилась варить кофе. Рабочее утро без кофе — день на ветер.

К обеду подвернутая нога разболелась ещё сильнее, и я решилась отпроситься в больницу. В конце концов, сейчас мне сделают снимок, выпишут обезболивающее и заживляющее, и через неделю всё будет хорошо, а нет, так через неделю вообще ходить не смогу. С этими аргументами я вошла в кабинет шефа и почти сразу вышла. Всё с той же мыслью: «Увольняюсь к чертям! А на время отработки уйду на больничный!»

Собрав вещи, я оставила на столе заявление, вышла из конторы, предупредив охранника Вову, что отправилась в больницу, и двинулась домой. Чем лечить вывихи я знаю, а нужную бумажку мне и так выпишут, по знакомству. Зря я что ли так часто в травмпункте бывала?

А дома оказалось, что нет ни электричества, ни воды. Вот что значит — не везёт. Послонявшись по комнатам — жуя булку и запивая её лимонадом, — я решила посмотреть, что за визитку мне дал тот мужик с перекрёстка. Но в кармане её не оказалось. Перерыла остальные карманы, рюкзак, но визитки не было. Значит, не судьба…

Я уже готова была лечь спать — пусть и днём, не каждый раз такое удаётся, — как раздался звонок в дверь. Шагнув к ней, я не сразу поняла, что его быть не могло: света-то нет! Тогда как это? Откуда?

Второй звонок всё-таки заставил подойти и посмотреть в глазок. На лестничной клетке оказалось темно. И страшно. Я всегда боялась темноты, иррационально, даже зная, что ничего в ней нет. Вот и здесь страх вылез наружу, нашёптывая, что там монстры, и я должна отойти подальше.

— Тусь, ты там? — тут же раздался знакомый голос, и я расслабилась и снова посмотрела в глазок. Передо мной стояла Танька с третьего этажа и крутила в руке мобильник. Вполне себе видная в неярком свете из грязного окна в стене между лестничными пролётами. Так, а что это только что тогда было?

— Да, — произнесла я и открыла дверь…

* * *

— Ну наконец-то! — сказала Танька, и я огляделась, понимая, что стою не перед ней. Точнее — в принципе не стою.

Я лежала на стандартной больничной кровати в стандартной больничной палате, а рядом на не самом удобном стандартном стуле сидела моя соседка Танька. Но как это? Я же только что открывала дверь своей квартиры? Разве такое возможно?

Выдохнув и почувствовав, что внутри всё болит, я прохрипела:

— Ты тут откуда? — Хотела спросить, как я тут оказалась, но почему-то задала совсем другой вопрос.

— Да вот, сижу второй день, жду, когда ты в себя придёшь. Вчера, как тебя привезли, так сразу на операцию, а потом сюда. Врачи сказали, что ты долго будешь отходить и предложили подежурить. Я вот и осталась. — Танька вскочила со стула и забегала между моей и ещё одной — пустой — кроватью. — Олежек сказал, что всё будет хорошо. Вот увидишь. И нога, и рука. И рёбра. Всё. Он пообещал.

— Что? — Я непонимающе посмотрела на соседку. — Какие руки-ноги-рёбра? Я тут как оказалась? Ты же ко мне в гости пришла, я тебе дверь открыла…

— Какие гости? Мне позвонили, я приехала сюда. Тусь, может, тебе доктора позвать? Кстати, — Танька остановилась, — надо доктора позвать. Я сейчас. — Глянув на меня, она пулей вылетела за дверь палаты.

Вот ведь! Могла хотя бы спросить, хотела ли я пить! А я очень хотела. Так что увидев на прикроватной тумбе бутылку