Моя сводная ведьма - Анна Сергеевна Одувалова

© Одувалова А.С, текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

– Прошу любить и жаловать. Это Агния.

Неуютно. Три презрительных взгляда и воздух, наэлектризованный от напряжения. Пожалуй, нет. Тут меня ни любить, ни жаловать не будут. Как и я их.

Замираю перед сервированным на пятерых столом в просторной комнате с витражными окнами. Прыгающие солнечные зайчики не делают атмосферу менее напряженной. Под руку меня держит немолодой крепкий мужчина с холодными серыми глазами. У меня самой такие же, но это не делает нас сразу же родными.

Нервно кручу браслеты на руках. Они блокируют магию. Накатывает тошнота и страх от мыслей, что скоро придется их снять. Не хочу.

– Ну же! – В голосе мужчины, который меня представляет, прорезаются стальные нотки.

Отцом я его назвать не могу. Нет у меня ни отца, ни матери – только сестры из приюта, а этот… Не знаю, кто он, откуда появился и зачем я ему нужна. Впрочем, непонятно не только мне. Взгляд его жены полыхает ненавистью. Еще бы, я младше ее старшего сына, который смотрит на меня, словно на крысу – с брезгливым отвращением.

– Папа, как ты мог! – шипит блондинка, наверное, сестра.

Надо же, с ней мы даже немного похожи. Только она красивая, а я не очень. Или виной тому излишняя худоба, монашеское одеяние и более темные волосы?

– Нет, Яриша, это как ты могла! – зло припечатывает отец. – Где твой дар, дочка? Тот, который ты должна продемонстрировать на осеннем балу, чтобы принять силу рода? Нет его? А у нее, – кивок в мою сторону, – есть.

Да, есть. Он жжет руки под браслетами.

Блондинка всхлипывает и убегает, задев меня плечом. Как мебель.

– Ну, это слишком! – шипит парень на отца. – Знаешь же, что она расстроена! – И уходит следом за сестрой.

А мне становится чуточку понятнее. Значит, дар. Да, в старинных аристократических семьях дар женщины значит очень много, именно женщина является хранительницей семейной магии. Это не означает, что мужчины обделены магией, вовсе нет, но официально силу рода принимает женщина. Если у моей сестры нет силы, неудивительно, что отец вспомнил про меня. Вопрос только, почему так поздно? Мою магию всю жизнь сдерживали, потому что послушнице она ни к чему, а вот у наследницы ее не оказалось. Насмешка судьбы, не иначе.

– Что же… – Отец недовольно смотрит в сторону покинувших помещение. – Значит, будем обедать втроем. Лирая, надеюсь, ты хотя бы проявишь вежливость.

– Конечно. – Голос у женщины ровный и вполне дружелюбный, несмотря на холод в глазах. – Присаживайся, Агния, сейчас принесут тыквенный суп с креветками. Нам будет интересно узнать тебя чуть лучше.

– Спасибо, я не голодна. – Отрицательно мотаю головой. Мне нужно хотя бы ненадолго спрятаться и перевести дух. – Могу я просто уйти в свою комнату?

– Нет. – Все тот же холодный голос. – Ты часть нашей семьи и должна…

– Две части сбежали, – перебиваю я, киваю в сторону двери и продолжаю напряженно стоять на своем. Отчего-то понимаю, если прогнусь сейчас – дальше будет еще сложнее.

– Да, но за них я могу поручиться. – Снова поджатые губы и оценивающий холодный взгляд. – Я знаю, что они не перепутают за столом ложку и вилку.

Слова – как ушат холодной воды. Хочется убежать, но бежать некуда. До двадцати одного года этот дом – мой. Зачем меня только забрали из приюта?! Ах да, проклятый дар!

– Лирая! – грозно рычит отец, но мачеха смотрит на него уверенно и холодно.

– А что, Дариус? Я понимаю, обстоятельства так сложились. Но тебе ли не знать, статус хранительницы магии рода – это не только права, но и обязанности. Яришу готовили к этому с детства.

Хм… интересно… Получается, раньше магия у сестренки была? А куда делась? Так много вопросов, и так мало ответов. А еще этот тыквенный суп… Ненавижу тыкву, или просто у нас ее не умели готовить?

– А про Агнию я не знал! – продолжается скандал, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сорваться.

– Узнал? Так учти: ей придется пройти ускоренный курс! Садись, Агния.

Вздрагиваю от неожиданности, но послушно присаживаюсь за стол, смотрю на разложенные приборы, на белоснежную скатерть и понимаю, что я не того боялась, когда ехала сюда. Я опасалась за свой дар и за то, как я с ним справлюсь, но бояться надо было людей. Я здесь совсем чужая, и совершенно точно просто мне не будет.

Обед длится бесконечно. Я, естественно, путаюсь в приборах, потому что в приютской столовой едят ложкой и вилкой. И если ты вдруг начнешь есть салат тоже ложкой, это ни у кого не вызовет вопросов. Здесь же я реально теряюсь.

Еда тоже кажется странной. Нет, ее не назовешь невкусной, просто не такая, к которой я привыкла. И разговоры. Что люблю? Чем увлекаюсь? Каковы мои успехи в учебе? Я очень хорошо разбираюсь в языке рун и бытописаниях жриц ранней эпохи Святого Пламени. Это кому-то интересно? Сомневаюсь.

Все это дезориентирует и сбивает. Не могу сказать, что ко мне придираются специально. Отец… Он, кажется, искренне желает мне добра и пытается проявлять участие, только выходит не очень. Мачеха… Она недовольна, но сдерживается. У нее нет цели показать мне, что я пустое место, но я не дура и сама это чувствую. Без чьей-либо помощи.

Для меня все это в новинку. Я всю жизнь провела в приюте и поэтому тут чувствую себя жалкой и чужой. Я никогда не впишусь в этот мир!

– Ничего, – излишне бодро говорит Лирая (мне официально приказано называть мачеху именно так), когда слуги уносят со стола посуду. – Мы справимся.

Только вот по ее тону я чувствую – вряд ли. Но не спорю. Зачем? Не люблю тратить слова, если они ничего не смогут изменить.

– Иди отдыхай, – говорит папа и, чуть замешкавшись, добавляет: – Дочь. Тереза! Проводи Агнию в ее комнату.

Выдыхаю, испытывая облегчение оттого, что меня отпускают. Хочется хотя бы чуть-чуть глотнуть свободы, а то голова кругом. Впрочем, возможно, виной всему почти сутки в дороге. Я привыкла превозмогать. Смирение и терпение – то, чему учат будущих жриц, но сейчас признаюсь себе: я устала.

Встав из-за стола, наконец-то могу рассмотреть дом. До этого я находилась в таком напряжении, что отмечала только видимые препятствия: ступени, на которых могла подвернуть ногу,