тоже существуют железные повозки, даже еще лучше, больше…
— Видел я их, — усмехнулся Лун Сюй, — набьется полсотни человек в один ящик и трясутся, вдыхая запах подмышек друг друга. Разве это хорошо?
Но мадам Петухова была непреклонна. Она отказывалась снова сесть в машину, если будет знать, что это не китайский автопром, а китайский дракон. К тому же, заявила она, гостю будет очень познавательно спуститься в метро и увидеть этот город под землей. «Некоторые называют его, — заметила она с гордостью, — подземным дворцом. Хотя дворцами, по всей видимости, тебя не удивишь».
И так они и разъехались, каждый в свою сторону, на метро, Хэм, прихватив пинетки, уже довязанные Марьей Михайловной, мадам Петухова под руку со старым отставным полковником и с Лун Сюем, идущим чуть позади. Кстати, питерское метро не очень-то его и удивило. Еще бы! За свою долгую жизнь чего он только не повидал!
Не будем осуждать Золотого дракона за то, что ему не понравился Санкт-Петербург. Во-первых, у всех разные вкусы. Во-вторых, примем во внимание подавленное настроение беглеца, отчаянно ищущего выход из непростой, прямо скажем, ситуации. В-третьих, Питеру Лун Сюй тоже не понравился. Но, как воспитанный город, Питер никогда бы не сказал ему это в глаза. Угощал бы его кофе с пышками, расспрашивал о жизни, посоветовал бы посмотреть новый фильм с весьма впечатляющей игрой актеров. Вуди Аллена, например. Ах, вам не нравится интеллектуальное кино? Ну, тогда рекомендую «Джокера». Все очень хвалят. И тому подобное, и так далее все с той же вежливой приятной улыбкой на лице.
Лун Сюй же в выражениях не стеснялся. Весь вечер он жаловался мадам Петуховой, неизменно называя ее «Матушка» на ужасную погоду, вялую растительность, блеклые дома, на варварские манеры людей, на излишнюю смелость и развязность женщин, на скудные одежды, на невкусную еду и даже на дождь, забывая о том, что сам же этот дождь и вызвал.
— Дождь мне нужен был, — пояснял он, уплетая за обе щеки тушеную с картошкой свинину, — чтобы потом навести радугу. Для радуги нужен хороший дождь, полноводный. У нас, в Китае, идут такие дожди, — тут мадам Петуховой поневоле стало стыдно за скудость дождей в Петербурге, — стеной, да неделями. Тут, конечно, не так. Но я постарался. И теперь мой разноцветный мост вышел на славу. Его точно было видно на самой Луне, и уж конечно Минчжу догадалась, что я уже на свободе.
Мадам Петухова и подводник несколько сомневались в том, что радугу может быть видно так далеко, но вежливо кивали, улыбались, а хозяйка подкладывала гостю еще коричного печенья (печенье, кстати, ему понравилось, и он даже согласился в душе, что кое-что эти бледнолицые умеют делать действительно хорошо).
А в голове у Лун Сюя между тем зрел коварный план. Он был, конечно, ошарашен своим недавним разоблачением и всей этой толпой народа, которая на него накинулась, куда-то его поволокла, чем-то его кормила и обещала невесть что — победить Небесного Владыку, надо же, придумают! Но не настолько был ошарашен Лун Сюй, чтобы не заметить, что семья, приютившая его, обладала драгоценной редкостью, невероятным сокровищем, какое встречается, может быть, раз в столетие и только раз в несколько тысячелетий дается в руки людям или богам. Имел он в виду Семен Семеныча, дивного кота о семи жизнях. Без сомнения, если предложить Небесному Владыке такой дар, он смилостивится и, возможно, даже вернет прелестную Минчжу ее пылкому возлюбленному.
Не будем осуждать золотого дракона! Он был дракон, он вырос в мрачные времена, и он привык достигать всего простыми и быстрыми путями. Короче, он почти было решил похитить волшебного кота, но вовремя вспомнил, что, возможно, украсть животное ему и удастся, но вот как удержать его взаперти, когда для котов о семи жизней не существует никаких запоров — ни в реальной жизни, ни в сказочной. Опять же Лун Сюй опасался могучей колдуньи, которая, как он заметил, была очень привязана к коту. Колдунья была молода, даже больше, она была почти неразумное дитя, но это-то и страшило: никогда нельзя знать, на что способны такие дети. В памяти немедленно всплыло давнее неприятное воспоминание, когда возмущенная чем-то трехлетка сожгла столицу Ханьского царства дотла, так что ни бревнышка, ни кусочка шелка не осталось от этого славного прежде города. Столицу пришлось перенести на новое благоприятное место, а трехлетку утешили пирожками с крабами.
Итак, золотой дракон решил униженно умолять семью Петуховых и, особенно, Нютку (сомневаясь в душе, что ее можно будет утихомирить с помощью пирожков, хотя бы даже и с крабами) помочь ему, несчастному влюбленному и отпустить кота о семи жизнях жить во дворец к Небесному Владыке, где его будут, без сомнения, холить и лелеять.
«Понедельник — день тяжелый» — так подумал бравый подводник в отставке, когда проснулся на следующее утро. За окном было пасмурно, хотя редкие лучики света все же пробивали млечно-серые тучи. Сильный ветер срывал листья с деревьев, так что у земли кружилась разноцветная поземка. Попав же на мокрый после ночного дождя асфальт, листья приклеивались к нему и образовывали пестрый ковер, который топтали торопившиеся на работу и учебу прохожие.
Подводнику торопиться было некуда, и от этого понедельник казался еще тяжелей. Пожилые люди предпочитают быть чем-нибудь занятыми — им важно чувствовать себя нужными, и в глубине души они считают, что будут жить, пока их руки заняты делом (кто знает, может, они и правы). В общем подводник проснулся не в духе, но, к счастью, быстро вспомнил, что у них гость — еще какой гость! — и сложная проблема, которую надо решить, и только принялся эту проблему решать в ванной, намыливая щеки и бреясь, как вдруг наступил завтрак, а за завтраком оказалось, что у Лун Сюя уже есть предложение.
— Нютка ни за что не согласится, — решительно заявила мадам Петухова.
— Но ведь можно же попробовать?
— Попробовать можно. Но ничего не выйдет. — Тем не менее, она позвонила Петуховым и договорилась, что сегодня заберет Нютку из детского сада и отведет домой.
Весь день золотой дракон маялся. Весь день он бегал по небольшой квартире, от чего та казалась еще меньше, и пренеприятно щелкал пальцами.
А потом понесся, постоянно забегая вперед, к метро, и понесся по метро, и опять по улице, едва не попав под автобус номер шестьдесят пять, выворачивавший с Обводного канала на Лиговку. Встречные старушки, хорошие знакомые
