из этого замка с большой башней – из Кафштайна. Просто вылез из окна. Если они думают, что он будет сидеть в тюрьме, они ни черта не понимают.
Джим был в Кафштайне и видел тот замок.
– Значит, он хороший парень, этот мистер Голдберг? – спросил он.
Все вокруг закивали, особенно Кон и Тони.
– Он поделился с нами последними сигарами! – выпалил Кон. – Он наш человек, это точно.
– Точно, – повторил Джим, взяв на руки Харриет и слишком поздно обнаружив, что она насквозь мокрая. – Пойдем домой, принцесса.
Харриет с набитым инжиром ртом помахала ребятам коричневым пакетом, и они с Джимом направились по мокрой улице, блестевшей в солнечных лучах.
Благороднейший и священный
орден Благословенной
и Святейшей Софии
Тем, кого это касается.
Я пишу это письмо, чтобы указать на неправильно внесенную мной запись в метрическую книгу прихода Святого Фомы в Портсмуте, где я служил священником с 1870-го по 1880 год. Запись датирована 3 января 1879 года и касается бракосочетания Артура Джеймса Пэрриша и Вероники Беатрис Локхарт.
Этого бракосочетания никогда не было.
Я сделал запись, находясь под личным и медицинским давлением непреодолимого порядка.
Сейчас я глубоко раскаиваюсь в содеянном и приношу свои извинения тем, кто пострадал в результате моих незаконных действий.
Прошу в дальнейшем не вовлекать меня в это дело. Я считаю, что искупил вину, рассказав всю правду, и собираюсь посвятить остаток своих дней делам высшей важности, а именно спасению своей души и созерцанию божественных чудес.
Дж. Давидсон Бич.
Маргарет отложила письмо и взглянула через стол на Джеймса Вентворта.
– Как вам удалось?
– Я сказал ему, что если он этого не сделает, то придется давать показания в суде, но признаться нужно в любом случае. Он начал ныть и увиливать, но выхода у него не было. В общем, ничего сложного.
– А что было в суде?
– Разумеется, мы выиграли, – сказал он, как показалось Маргарет, немного самодовольно. – С записной книжкой мистера Голдберга и бумагой мисс Локхарт дело решилось за пять минут. Здесь все восстановят, хотя исчезло не много: Пэрриш был довольно аккуратным бизнесменом, очень квалифицированным. В любом случае, если что, он будет вынужден выплатить все сполна. Скоро я оформлю документы…
– Это когда же? – спросила Маргарет. – А то я вас, адвокатов, знаю…
– Меня не знаете. Очень скоро. Пэрриш посмел подать иск за порчу мебели, но у него ничего не выгорит. Сейчас обвинение готовится начать против него процесс, просто это немного дольше, чем я думал: выясняется все больше подробностей.
– А мистер Голдберг? – спросила Маргарет.
– С ним было труднее. Нет никакого сомнения, что обвинение, выдвинутое против него, – чисто политическое, поэтому об экстрадиции говорить не приходится, но все же его могут депортировать, если захотят. А они хотели – по крайней мере, помощник комиссара, который был в кармане у мистера Ли. Пришлось предъявить ему письменные показания, данные владелицей одного из домов, с которых Пэрриш собирал деньги.
Маргарет кашлянула, она не умела говорить о борделях, при этом не краснея. Адвокат продолжил:
– Скандал был бы ужасный. Он увидел эти показания, и вот – Голдберг свободен. Его отпустят сегодня днем, когда уладят все формальности. Мисс Локхарт поедет со мной встречать его, мистер Тейлор тоже.
– Джим страшно любопытный, – сказала Маргарет. – Понимаете, он старый друг Салли. Они как брат и сестра. Он злится, что все это произошло в его отсутствие и он не мог… быть с ней. Я имею в виду, защитить ее. Они очень близкие друзья, и Джим знает, что Салли сильная личность. А теперь он столько слышал о Дэниеле Голдберге… Думаю, он заинтригован.
Следующим утром во дворе Фруктового дома Джим чинил конструкцию со стеклянной крышей вместе с худощавым человеком, которому на вид можно было дать лет шестьдесят. У того была седая борода и короткие седые волосы, и он был даже еще более загорелым, чем Джим.
Когда они опустили на землю очередную раму и отскабливали замазку, тот, что постарше, сказал:
– Расскажи мне про этого Голдберга.
– Ладно, – согласился Джим, – я расскажу, как все произошло. Мы с Салли и адвокатом стоим в маленькой тюремной комнатке, вежливо беседуем: какое счастье, что дождь наконец перестал лить; зачем им в тюрьме так много ключей… – а я смотрю, Салли дрожит как осиновый лист. Потом замолчали и стали смотреть в окно. Наконец зазвенели ключи, дверь открылась, и он вошел с охранником. На вид крепкий малый, здоровые плечи и руки тоже. Темные, почти черные волосы, большой нос, взгляд такой властный. Как только Салли услышала, что ключ поворачивается в замке, она вскочила, и Голдберг даже опомниться не успел, как она бросилась к нему на шею, и они начали целоваться, будто первый раз в жизни.
– Целоваться, говоришь? – смущенно пробормотал старик.
– Слов нет, чтобы описать все это, мистер Уэбстер.
– Слова-то есть, – отметил Уэбстер Гарланд. – Другое дело, что ты не можешь подобрать нужные. Не удивлен, что Салли всю прошлую ночь так промаялась.
– Так вот, я не знал, куда глаза девать. Адвокат тоже. В общем, мы решили оставить их наедине. Но через пару минут они вышли, и мы уже нормально познакомились.
– И?
– Да, это сразу видно – он отличный парень. Ничего не боится, как и Фред. Только подумайте: он спасает Харриет в Клэпхеме, его ранят в плечо, он идет пешком до Уайтчепела и там, остановив ревущую толпу, рассказывает им историю, пока не приезжает полиция. Да, я не сомневаюсь, он крепкий малый.
Уэбстер Гарланд кивнул.
– Хорошо, – произнес он. – Тогда все хорошо.
Он взглянул на дом, где Элли и Сара-Джейн вешали занавески в комнате для завтраков.
– Хорошо, – еще раз сказал Уэбстер. – Ладно, парень, дай сюда замазку. Надо успеть закончить до обеда.
По набережной Виктория, недалеко от Темпл-Гарденс, медленно прогуливалась Салли. Харриет шла рядом, держась за мамину руку, и с важным видом поглядывала вокруг.
Они остановились возле пирса, и Салли подняла дочку на перила, чтобы та разглядела лодки. Паровые катера, баржи, ялики, баркасы, груженные углем, зерном или тюками с шерстью, – все они медленно двигались по серо-зеленой воде реки; цокот копыт позади Салли, грохот омнибусов, шум толпы на мосту Блэкфрайрз слева от них и на мосту Ватерлоо справа – все это сейчас казалось таким будничным, привычным. Им ничто не угрожало; Салли могла спокойно гулять с ребенком, и ей не нужно было прятаться, в кармане у нее были деньги, ей было куда вернуться переночевать.
Город был безопасным местом. Но все еще не очень хорошим. Они с Харриет только что вернулись из миссии в Уайтчепеле, куда ходили поблагодарить людей, которые помогли им. Анжела Тернер как раз оказывала помощь женщине, которую так избил муж, что доктор не была уверена, выживет ли бедняжка. К тому же в конце улицы начались вспышки тифа, и женщины осаждали двери миссии,
