как оно утекло сквозь пальцы. Вечер неумолимо приближался.
— Одевайся теплее, — предупредил Горан, стоя перед зеркалом. — В пещерах холодно. Особенно ночью.
— Так, может, оставишь меня здесь? — в одних трусиках лежа на животе, предложила я.
— Саяна, я не шутил, когда говорил, что ни на шаг от тебя не отойду.
— Тут охраны больше, чем у президента. Что со мной случится?
— Зная тебя, все, что угодно. Да и вообще, оставить любимую на попечение двух десятков накачанных мужиков? Нет, спасибо. Вставай, родная, скоро выходить.
— Хорошо. — Я поднялась и подошла к нему.
— Женщина, это нечестно. — Хрипло возмутился он, прижав меня к себе.
— Правда? — пришлось встать на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ.
— Я тебе припомню, — санклит впился в мой рот, потом резко оторвал от себя, развернул и шлепнул по заднице, отталкивая, — когда вернемся.
Счастливо рассмеявшись, я полезла в шкаф за одеждой, даже не подозревая, что это был наш последний поцелуй.
В закатных красках Каппадокия была прекрасна. Выйдя из машины, мы невольно замерли, любуясь небом. Щедрые мазки от грозно-фиолетового до игриво-розового плавно перетекали в нежные персиковые тона, оставшиеся от ушедшего на покой солнца. Стремительно темнело. Ночная прохлада начала опускаться сверху, словно кто-то включил кондиционер. Я с благодарностью посмотрела на Горана, который настоял на теплой одежде и обуви.
— Пойдем, жизнь моя. — Санклит взял меня за руку, и мы направились к Арарату на горизонте. Охрана гуськом потянулась следом.
Трое мужчин и одна женщина уже ждали нас у входа в пещеру. Обычные люди, никаких балахонов и факелов в руках, только фонарики. Дэн Браун, наверное, был бы разочарован, как и я. После обмена приветствиями все мы спустились в подземный зал, оставив большую часть охраны наверху, и долго шли по нему. Нащупав в одной из стен углубление, Горан сунул туда руку и с силой нажал. Одновременно с ним похожие манипуляции проделали мужчины и женщина. Пол вздрогнул, стены с натужным стоном разъехались, образовав длинный коридор, из которого пахло затхлостью.
— Если там есть пауки, ваш клан без главы останется. — Пообещала я, когда любимый потянул меня за собой.
— Не бойся. — Он поцеловал мои пальцы. — Там все гораздо интереснее.
Коридор вывел нас к лестнице, серпантином убегающей вниз. Спускались мы целую вечность. Даже сквозь толстую подошву ботинок и шерстяные носки я чувствовала холод ступенек. Свет фонариков, отпрыгивая от ледяных стен, беспомощно метался между полом и потолком, пытаясь ускользнуть от объятий тьмы и холода.
— Осталось недолго. — Горан ободряюще улыбнулся.
— Часа два? — пробурчала я, хмыкнув. — Надеюсь, в ваш ритуал не входит жертвоприношение?
— Входит.
— Шутишь? — я остановилась, как вкопанная. Сзади кто-то захихикал.
— Нет.
— Надеюсь, это никак не связано с моим присутствием?
— Это как посмотреть.
Сзади не выдержали и заржали в голос.
— Горан Драган! — смеясь, я топнула ногой. — Самое время так шутить!
— Именно! — хохоча, подлый санклит вытер слезинку со щеки. — Прости, не смог удержаться.
— За мной не заржавеет, — пообещала я.
— Накажешь меня попозже! — он одарил меня фирменным взглядом, полыхающим огнем, и все внутри задрожало в предвкушении.
К счастью, в этот момент кончилась лестница, и мозг получил обильную пищу для размышлений. Кто-то из мужчин щелкнул зажигалкой, и по периметру зала под потолком зажглись крошечные лампадки. Запах, похожий на церковный, тонкими струйками поплыл между нами.
Зал был белоснежным, как горные пики, сияющие своей непорочностью в недостижимой высоте. Тонкая резьба покрывала стены и потолок. По полу расцветали райские цветы, с которыми земные не могли сравниться. Нигде не было не то что паутины, а даже пыли. Словно времени и земным законам вход сюда строго-настрого заказан.
— Вот и она. — Прошептал Горан, глядя на возвышение в центре.
— Кто?
— Лилиана, родоначальница нашего клана. Пойдем.
— А мне туда можно?
— Тебе можно все. — Тихо, но твердо сказал он и тут же огорошил, — ты первая живая смертная, что побывала здесь.
— Иногда ты меня пугаешь. — Я ступила следом за ним на белые ступеньки, ведущие к возвышению.
— Ничего не бойся, жизнь моя.
Подбадриваемая его улыбкой, я перешла на массивную каменную плиту, украшенную символами, похожими на руны, подняла глаза и ахнула. Мне казалось, что в центре будет стоять саркофаг наподобие египетских. Ничего подобного! Это было брачное ложе — выточенная из белого мрамора постель с балдахином и подушками, украшенная гирляндами из божественно красивых цветов — все из камня, но настолько тонкой работы, что было прекраснее настоящего.
В центре лежали мужчина и женщина. Он — седой, высохший, как мумия. Она — словно только что уснула, с румянцем на щеках и пушистыми ресницами. Их руки были соединены в замок. Второй рукой Лилиана сжимала кинжал, направленный клинком вверх от ее груди. Два одинаковых перстня с рубинами алели на пальцах и у нее, и у него. Тонкая вязь, похожая на рисунок хной, струилась по руке женщины — от кольца до запястья, образуя причудливую мандалу. У мужчины тоже была такая, но усыхание кожи сделало ее почти неразличимой.
— Кто они? — шепотом спросила я, вопросительно глядя на санклита.
— Лилиана и ее возлюбленный. Когда он умер, она не захотела оставаться в этом мире одна, уговорила своего брата Якоба сделать кинжал из его кости и убить ее.
— Горан… — Мои глаза наполнились слезами.
— Теперь они навсегда вместе, — прошептал он, притянув меня к себе. — Раньше сюда приходили влюбленные санклиты, чтобы провести обряд соединения крови. После такого два существа становятся единым целым, как Лилиана и ее возлюбленный. Что произойдет с одним, случится и с другим. Говорят, что это была ее клятва ему. Если убивают одного, второй тоже погибает. Это сила любви.
Я расплакалась, не выдержав.
— Ну что ты,
