Иначе ты не сможешь исцелить себя, правда? Ты должен быть в сознании и делать вот так, – она изобразила его движение.
– Ишь, умная выискалась, – зло бросил Хешшкор. По его лицу Вита поняла, что попала в точку.
– Ладно, прости, – сказала она мягче. – Я совсем не собираюсь выводить тебя из строя. Мы ведь союзники.
– Приятно слышать, – буркнул бессмертный все еще обиженно.
След от раны исчез, а секунду спустя и трико стало целым и чистым, как будто ничего и не было.
– Вот классно, – восхитилась Вита. – А почему бы тебе не сделать и с моими болячками то же самое?
– Ты-то не бессмертная, – он взглянул на нее с превосходством, но вдруг осекся, сгреб Виту в охапку и приложил палец к губам: – Тсс…
Вита посмотрела в том же направлении и увидела, как воздух близ Миленской чаши колеблется.
– Прячемся, – шепнул Хешшкор.
Они юркнули за выступ скалы и слегка высунули головы. Странные флуктуации воздуха тем временем выявили женскую фигуру, скрытую фиолетовой накидкой. Вите стало стыдно, что из-за своей мелкой стычки они чуть было не пропустили появление неизвестной. В неярком голубом свете барьера Вита разглядела ее лицо: темные глаза, вздернутый нос, тонкие алые губы… Волосы были чернее ночи.
– Миленион, – едва слышно прошептал Хешшкор.
Миленион, бессмертная Тьмы. Покровительница Хафиза. Вита почему-то была уверена, что слышала это имя где-то еще, вне связи с Хафизом. Но сейчас ей было не до копания в памяти.
– Безмозглый старикашка! – гневно произнесла Миленион, топнув ногой. Похоже, барьер и для нее явился неожиданностью. – Ничего умнее он придумать не мог! Я, богиня, вынуждена по милости этого выжившего из ума ночного горшка топать пешком, как последняя смертная!
Вита почувствовала, что была не совсем права, считая Хешшкора наглым, циничным, высокомерным ксенофобом. Пожалуй, Миленион дала бы ему сто очков вперед по этой части.
Миленион с недовольной гримасой воздела руку, и чаша, преобразившись в кувшинчик, наклонила свой носик до самой земли, и из него, словно сметана из соусника, к ногам богини скатилась дорожка. Миленион вальяжно прошествовала по ней вверх. Вита сжала руку Хешшкора:
– Что же мы стоим на месте? Вот он, путь!
– Она заметит нас, – нерешительно проговорил Хешшкор, глядя на мостик, по которому, будто пава, выступала Миленион.
– Авось не станет оглядываться. Думаю, это ниже ее достоинства. Бегом, а то барьер снова схлопнется!
Они выскочили из укрытия и со всех ног помчались к прорехе в барьере.
9. Замок Хафиза
Миленский замок был совсем непохож на Хешшираман. Узкие конусообразные башенки, остроконечные шпили – в духе вздернутого носа Миленион; многочисленные зигзагообразные галереи – вероятно, в духе ее характера. На балконе высокой башни Вита заметила фигуру в большом темно-синем колпаке с подзорной трубой. Несомненно, это был хозяин.
Миленион исчезла, телепортировавшись.
– Надо последить за Хафизом, – предложила Вита. – Мы же не знаем, где он держит мои драгоценности.
Вскоре они, притаившись, стояли под окном большой залы и обшаривали ее глазами. Хешшкор говорил, что в любом другом месте он в два счета определил бы, где находятся магические вещи, не поднимая век, но в замках, подобных Милене, все пропитано магией, и на этом фоне различить что-либо не представляется возможным. По зале из угла в угол расхаживала Миленион:
– Гнусный тупица, червяк! Как только тебе в голову пришло поставить этот идиотский барьер?
– Н-но, госпожа, я опасался, что Виталия может проникнуть сюда со злым умыслом…
Хафиз стоял перед своей повелительницей на коленях и униженно лепетал что-то в свое оправдание. На нем было то же одеяние, в каком Вита видела его на шабаше в Айфарете: конический колпак со звездами и темно-синяя звездная мантия делали его похожим на средневекового астролога, впечатление усугубляла подзорная труба под мышкой и печать одержимости на сморщенном лице. Голосок его дребезжал, а молитвенно сложенные руки, изъеденные морщинами, подрагивали – то ли от страха перед своенравной богиней, то ли просто от дряхлости. Если верить Фаирате, сто лет Хафизу стукнуло уже давно.
– Это ее ты высматривал в свою трубу, болван? – насмешливо фыркнула Миленион. – С чего ты вообще взял, что она здесь появится, да еще со злым умыслом?
На секунду Вите почудилось, что Миленион – не только стерва, но и полная кретинка. Старик рассудил правильно: раз он похитил принадлежащие Вите ценности, вполне логично ожидать ее визита, когда они ей понадобятся. И уж, конечно, не дружеского визита.
– Ты же сам, бестолковый смертный, говорил мне, что черную работу берет на себя белый выскочка! – Миленион раздраженно высекла каблуком искру из каменной плиты пола. – Если он и впрямь так ее ненавидит, она давно мертва. А если и нет, то мстить будет ему, а не тебе, олух!
– Но, госпожа… – потерянно пробормотал Хафиз.
– Что за наказание иметь посвященным старого дурака! – воскликнула Миленион в гневе. – Лучше бы она укокошила тебя! Тебе все равно скоро помирать. Она и не подумает на тебя, дурень – если, конечно, этот белый не раздумает ее убивать и не сообщит ей, что это моя идея… Но он мне кажется поумнее тебя, у него мозги еще не ссохлись от древности!
Она не знает, поняла Вита. Миленион ничего не знает об украденном перстне Тюремщика. Она хочет просто уничтожить ее, Виту. За что? Вите были ясны мотивы Лисаана, вступившего в сговор с колдуном Черного Круга ради мести за свое поражение, за свой разрушенный замок, за свой поруганный авторитет. Ей также было понятно желание Хафиза, утратившего от старости способность трезво мыслить, освободить черный Абсолют и тем самым, как он мнил, утвердить торжество Тьмы, которой поклонялся. Но почему ее так ненавидит Миленион? Вита никогда не вмешивалась в дела бессмертных, до сих пор она вообще не слишком верила в их существование. Что такого она могла сделать богине, чтобы та снизошла до мести презренной смертной?
– Ты так и будешь валяться здесь, старая половая тряпка? – Миленион топнула ногой. – Или соизволишь наконец поведать мне, как идут дела? Ты смотрел в зеркало?
При упоминании о зеркале Хафиз заулыбался:
– Конечно, конечно, госпожа, – он живенько, несмотря на преклонный возраст, поднялся с колен и, отряхнув мантию, засеменил мелкими шажочками к одной из дверей, ведущих из залы. – Прошу вас, госпожа, – он склонился в поклоне, пропуская ее вперед, так что нелепый колпак чуть не свалился с его лысой головы.
Хешшкор сделал знак Вите, и они незаметно последовали за Хафизом и его богиней вдоль галереи – хозяева внутри, а непрошеные гости снаружи. В конце галереи Хафиз, безобразно суетясь, отпер дверь маленьким ключиком, и они прошли в темную комнату. К вящему разочарованию Виты, окон в комнате не имелось. Подглядывать стало невозможно, оставалось только подслушивать. Вита приложила ухо к холодной каменной стене, Хешшкор лишь сосредоточился.
– Прошу вас, госпожа, – снова произнес Хафиз, и в
