Ты очень хочешь это сделать. Правда, малыш?
В голове у меня словно что-то щёлкнуло.
«Передать книгу Грогу. Чёрт, почему я раньше этого не сделал. Она может принадлежать только ему и никому более, это же очевидно. Это правильно» — Навязчиво продолжало щёлкать в мозгу. Я на самом деле искренне желал передать книгу Грогу, и был рад это сделать. Но, где-то на заднем плане снова зазвучали строки из песни:
«Смерть сказала: Жизнь, я тебя люблю
Я смотрю на тебя и, волнуясь, немного робею»
Медленно приближаюсь к столику и понимаю, что стало получаться проговаривать слова шёпотом:
«Хочешь, я ради тебя всех их убью»
Протягиваю руку, чтобы её взять.
«Я бы сделала что-то ещё, но я не умею»
С последним произнесённым словом беру книгу в руку. Раздаётся громкий хлопок, а яркая зелёная вспышка, ослепляет всех участников события.
Боль. Никогда не думал, что существует столько оттенков боли. Тупая не прекращающаяся, сводящая с ума, словно тебя взяли за руки и за ноги и выкручивают как тряпочку, каждая мышца, каждая косточка в напряжении и ожидании. Боль…. А это, кажется, новая. Накатывающая как прибой, неумолимо усиливающаяся, доводящая почти до потери сознания, колокольным набатом отдающаяся в голове. Бом-м-м-ммм… Боль. Раскалённым железом вгрызается в плоть, пронизывает до костей, выворачивает наизнанку. Не знал, не думал, что может болеть всё и сразу. Господи! Как же больно-то! И почему я ещё не сдох? Каждый вдох как подвиг. Попытка пошевелить хотя бы пальцем, приносит новые, мучительные вспышки боли. Боль. Её Величество, боль! Госпожа! Королева, боль. Да дайте мне сдохнуть уже наконец-то!
Ну уж хрен! Не дождётесь! Пока дышу — живу. Пока живу — надеюсь. Вдох. Ещё вдох. Дыши сука, не хлюзди! Толкай этот грёбаный воздух в себя. И выталкивай. Ещё не всё. Ещё можно надеяться, надеяться можно всегда. Даже когда кажется, что уже некуда. Какого лешего так больно то? И почему я ни черта не помню? Полегче… Да, совсем чуть-чуть, но полегче. Вроде начинает отпускать. Появляются звуки. Да, слышу звуки, а не безумный звон в голове. И дышать, дышать становится чуть легче. Надо просто подождать. Ещё немного полежать и не шевелиться. Совсем. И даже не моргать. Дыши. Ещё дыши. Не надо думать, просто дыши. Кто молодец? Я молодец. Да…. Идиот…. Дыши.
Пытаюсь открыть глаза, волной накатывает тошнота и новый, мучительный приступ боли. Сдерживаю, готовый сорваться с губ стон. Вдох, вдох, выдох, вдох. Что ж я маленьким не сдох?
Сквозь гул в ушах различаю два голоса, которые судя по интонации, о чём-то громко спорят. Постепенно память начинает возвращаться, словно слайдами всплывают воспоминания о событиях сегодняшнего дня. Ещё подождал, чередуя вдохи и выдохи, стараясь сосредоточиться только на этом. Следующая попытка открыть глаза была более успешной. Оказалось, что я лежал на полу у противоположной дивану стены. По комнате по-хозяйски расхаживал Грог, а Жизель сидела на диване. В гостиной был полный раздрай. Стол опрокинут и, кажется, разломан, книга валяется перевёрнутой на полу. Рядом со мной разбросанные вещи из шкафа усыпанные осколками битого стекла.
«Что здесь произошло? Почему в квартире как после бомбёжки? И почему я валяюсь словно мешок с костями, не могу пошевелиться и ни хрена толком не помню?» — назойливо роились вопросы в голове, на которые не было внятных ответов. Да и невнятных тоже не было.
— Да чтоб тебе пусто было! — орал Грог. — Как можно было такое ляпнуть не подумав?!
— Это была твоя идея. — Спокойно отвечала Жизель. — Вот теперь и расхлёбывай. В конце концов, ты эту кашу заварил, Король недоделанный.
— Огрызаться ещё будешь? Завтра же на дальние рудники отправишься! Там давно пора управляющего сменить это тебе вместо столичных балов да нарядов.
— Отправлюсь, но только с тобой. Хотя нет… Я на рудники, а ты на виселицу…
— Грога ещё так просто никто не одолел. Ты мне лучше скажи, как так получилось? Почему книга его отвергла?
— Да я и сама не поняла. — Жизель задумалась. — Скорее всего, он находился под моими чарами, вот его и долбануло.
— И что теперь с ним делать? — Грог посмотрел в мою сторону. Я же закрыл глаза и затаил дыхание. Пусть думают, что я в отключке. — Ты сможешь его расколдовать?
— Да. Если он, конечно, жив ещё.
Продолжаю притворяться ковриком, слышу стук приближающихся шагов. Затем ощутимый тычок тупым носком сапога по рёбрам, молнией пронзает моё многострадальное тело, а лицо искажает мучительная гримаса, сдержать которую, никак не удалось.
— Сука! — сплёвываю, тягучей, окрашенной красным слюной, брезгливо размазывая её по футболке, судорожно и со всхлипом закашлявшись и пытаясь сесть, шарю рукой в поиске точки опоры. — а полегче никак нельзя было?
— Живой! — радостно воскликнул Грог, потирая руки, — вон как его корячит.
— Этого не может быть! — раздался изумлённый голос Жизель. И тут же послышался цокот её каблуков по паркету.
Притворяться больше не было смысла, я с трудом уселся, оперевшись на стену, открыл глаза и подмигнул. Оппоненты стояли надо мной и внимательно меня разглядывали.
— Смотри, дышит сучёнок, и зенками видишь, как злобно стреляет, — продолжил радостно Грог.
— Этого не может быть. Он под действием заклинания! — визгливо вещала девица. — Серж, встань! — приказала она.
— Да пошла ты! И ты пошёл! — прохрипел я нагло улыбаясь, и показав им по очереди безымянный палец. Заложенный в этот жест сакральный смысл, кажется, поняли без перевода, лицо Жизель покрылась некрасивыми красными пятнами, а у Грога вдобавок к раздувшимся от возмущения ноздрям проявился благородный, королевский, бордовый цвет на морде лица. Мысль, что заклинание больше не действует, меня очень радовала. Забыть, что ещё некоторое время назад был послушной марионеткой, не представлялось возможным. Брр! Такое не забудешь. Такое даже и заклятому врагу не пожелаешь.
— Ах ты сукин сын! Сопля безродная! — яростно прошипел Грог, наклоняясь ко мне и занеся кулак для удара. — Да я тебя сейчас по полу размажу!
Жизель отпихнула коротышку от меня и, словно торопясь, почти скороговоркой произнесла: — Успокойся! Толку от того, что ты его бить будешь? Здесь думать надо, а не кулаками махать! — повиснув на руке Грога и пытаясь увести его в сторону, продолжила. — Книгу он нам по доброй воле всё равно не отдаст. Так что лучше сядь и подумай, как нам быть. — добившись таким образом внимания, она буквально с силой усадила его на
