же позволите отсюда позвонить? Вот».
Она протянула мне «отработанный» вчера телефон. Быстро же его толкнули…
«Внутри, между крышкой и аккумулятором, я нашла клетчатую бумажку с вашим адресом. Вот».
— Очаровательно. Огромное спасибо. Людмила уже покрыла ваши расходы?
«Сказала, что потребуется ваше личное присутствие».
— Ах, точно… — я послал незаменимому секретарю и по совместительству бухгалтеру понимающую улыбку. — У вас найдётся пара свободных часов?
«Ну, сегодня как бы суббота, а по субботам я, как правило, свободна… Вам что-то понадобится, да? Показания в полицию? От меня не будет помощи никакой, я ничего не знаю…»
— Нет, — как можно мягче перебил я. — Мы — студия художественной фотографии и, в принципе, за такую услугу с вашей стороны…
«Ой, вы меня смущаете!»
— И в мыслях не было! Ну что же, если бесплатная фотосессия вас не прельщает…
«Фотосессия?! Ещё как прельщает! Знаете, мы с подругами…»
— Людмила, приготовьте контракт! — Я подмигнул секретарю и перевёл лучезарный взгляд на клиентку. — Кстати, как вас зовут? Вы когда-нибудь задумывались сменить свой образ? Хотя бы… на фотографии?
3. Чёрный камень, чёрные сердца
За чем явился Похититель? А зачем?
Чёрный камень, чёрные сердца. Минус два
У двойных дверей, ведущих к гейту рейса Нью-Йорк-Чернокаменск, толклись хмурые, простовато одетые мужчины. То и дело поглядывая на наручные часы, роняли фразы о погоде, дорогах и почему-то политике. Матерились вяло, больше для цехового приличия — накладывала отпечаток вялая бессонница, присущая раннеутреннему аэропорту. Алану эта публика напомнила банду воробьёв, что хохлится от промозглого ветра на линии электропередач и выжидает что-то, понятное только им.
Невысокий, с орлиным, но не острым носом, он легко терялся среди остальных пассажиров, по большей части американцев в строгих деловых костюмах. Его собственный был бездонно-чёрным, в тон волосам, идеально зачёсанным назад, и лакированным ботинкам.
«Воробьи» окружили новоприбывших с гомоном «Такси! Такси!». Самые продвинутые кричали «Тэкси!». В руках у некоторых материализовались таблички с именами, и Алан, прочесав их внимательным взглядом, не увидел свою. Он замедлил шаг, безнадёжно оглядел таблички вновь и задержался на львиноподобной физиономии в потрёпанной кожаночке. Улыбаясь прямо в душу, физиономия приподняла ватман, на котором капителью было начертано «Стомефи».
Алан кивнул каким-то своим мыслям и приблизился к физиономии.
— Пожалуй, единственное, что вас выделяет — это жёсткая, целеустремлённая походка, — заявил тот, бесцеремонно, но изящно выхватив у Алана единственную сумку с багажом. — Новички всегда отстают, но вы постарайтесь, о’кэй?
Извозчик резво двинулся сквозь толпу, одобрительно крякая ни на сантиметр не отстающему пассажиру.
— Да тут почти Нью-Йорк, — усмехнулся Алан, обнаружив парочку непременных людей, которые не бежали, но обгоняли его, почти бегущего.
— Тут совсем не Нью-Йорк, — отозвался таксист, ловко увернувшись от чьей-то поклажи. — Но развлечений хватает. Своеобразных.
Туманный рассвет наползал на стерильную громаду аэропорта. Таксист вёл странника вдоль тускло поблёскивающих от влаги машин. Алан с безразличным удивлением обнаружил, что большинство было японских марок.
— Зря не взяли плащ, — бросил, не оборачиваясь, таксист. — В этих широтах весна не тётка.
— Куплю, — отозвался Алан. Он терпеть не мог таскать много вещей, особенно на себе.
Словно под обстрелом они перебежали дорогу и остановились возле бурой машины с логотипом «Lada». Таких Алан ещё не видел, хотя покинул страну всего каких-то пять лет назад. Таксист небрежно зашвырнул его сумку в багажник, не с первого раза этот багажник закрыл, и отворил перед пассажиром переднюю дверь. Алан забрался внутрь; вскоре за руль сел и таксист.
— Почему сразу таксист, извозчик или, упаси яйца, кожаночка? — проговорил он, явно машинально поправляя зеркало заднего вида. — Зовите меня Феликсом. Или Аримовичем.
— Вы, простите, кому? — несколько опешил Алан.
— Успели подцепить акцент за эти пять лет. Не всегда твёрдо выговариваете «р».
С этими словами Аримович завёл мотор и сдал назад.
— Дайте догадаюсь, вы как-то связаны со Стомефи? — сказал Алан, осматривая таксиста уже внимательней.
— Не «как-то», — ответил Аримович, выруливая на трассу.
Из full-hd аудиосистемы полились суровые правды Бутырки. Алан с внутренним вздохом воздел глаза горе. В сумке тосковал плейер, начинённый музыкой жанра, патологически известного в узких кругах. Алан любил относить себя к узким кругам. Эта любовь и вывела его в самые сливки нью-йоркской богемы. Эта любовь и вынудила его прилететь в этот город с слишком безрадостным даже для русских именем.
Что он знал о Чернокаменске? Третья столица России возникла как из воздуха. О ней начали говорить лишь тогда, когда она уже откусила от Москвы функцию экономического центра страны. В бизнес-кругах даже Америки ходили разговоры о «Russian land of opportunity», выросшей, как всё лучшее в России, из грязи, бесплодных камней и задрипанной деревеньки. Краем уха Алан слышал разглагольствования одного gay-friendly искусствоведа в роговых очочках, что всё настоящее в этом городе заточено на острове. Никто из гостей города не покидал его, а те, кто покидал, не могли вспомнить о «континентальном» Чернокаменске ничего конкретного.
— Полуостров, — чтобы его услышали, таксист вдвое понизил громкость колонок.
— Простите?
— Район так называется. А он, между прочим, остров. Возможно, пока.
Алан покосился на Аримовича с возрастающим беспокойством. Весь этот путь ему захотелось просидеть, отвернувшись к окну и не видя того, что размытым пятном мелькало по ту сторону. Это удавалось ровно до тех пор, пока машина не съехала с дороги в центр, миновала десяток километров по рельефному шоссе и выкатилась на шестиполосный мост через реку Каменёвку.
— Вы точно везёте меня к Стомефи?
Аримович затормозил так, что ремень безопасности резанул Алану грудь, и принялся крыть матом посмевшего его подрезать «извращенца, петуха, месье с усиками». Затем, степенно откашлявшись, таксист завёл заглохшую машину и дал газу. Алан вдруг отчётливо понял, что он дома — пусть и не в родном Саратове.
— Точно везу. И точно к Стомефи, — сообщил Аримович, успокоив нервы парочкой невыносимо душевных песен. — Сейчас никто из тех, кто действительно влияет на дела, не имеет права ступать на Полуостров. До тех пор, пока не решим кое-какие проблемы.
Их «Lada» миновала мост и свернула куда-то вправо, обрушив на психику Алана панораму самых что ни на есть трущоб. Облупленные до костей дома, слои грязи, перемешанной с мусором, безвкусное граффити, все какие-то щербатые люди…
— Навевает воспоминания? — поинтересовался Аримович.
— Знаете, нет.
— Здесь живут горгульи.
«Да он псих!», содрогнулся Алан. «Или мудрит с метафорами… как псих». Аримович то и дело косился на него, явно дожидаясь ответа, поэтому странник против своей воли выдавил:
— Всё
