– Я… а ты меня не помнишь?
– Тебя?
Несказанная радость Локка сменилась горьким разочарованием. Пока он лихорадочно соображал, как лучше ответить, Бет, приглядевшись, удивленно воскликнула:
– О боги, да это же Ламора!
– Он самый, – подтвердил Цеппи.
– Вы и его купили?
– По дешевке. Обед в харчевне дороже обходится. Да, твой бывший хозяин мне его сам предложил, – улыбнулся Цеппи, с отцовской гордостью взъерошив русые пряди Бет.
Она почтительно поцеловала ему руку.
– Но все же говорили, что ты утопла! – не унимался Локк.
– Ага, – кивнула она.
– А почему тогда…
– У нашей Сабеты весьма любопытное прошлое, – пояснил Цеппи. – Чтобы объяснить ее исчезновение с Сумеречного холма, пришлось небольшое представление устроить, следы замести.
Бет… Сабета… За время, проведенное с Безглазым священником, Локк не раз слышал это имя и теперь чувствовал себя полным придурком из-за того, что сразу не сообразил, о ком идет речь. Но он ведь думал, что она умерла… Восторг, безмерное удивление, стыд и досада внезапно сменились жаром в животе: Бет жива и живет здесь, у Цеппи!
– А куда… а где ты была? – спросил Локк.
– Училась, – ответила Сабета.
– И как ученье? – полюбопытствовал Цеппи.
– Госпожа Сибелла говорит, что я, в отличие от прочих каморрских учениц, менее вульгарна и неуклюжа.
– А ты… э… значит… – промямлил Локк.
– Великая похвала в устах расфуфыренной старой грымзы, – заметил Цеппи, не обращая внимания на Локка. – Вот мы сейчас и проверим. Галдо, пригласи Сабету на бергамаску. Complar entant.
– Может, не надо, а? – заныл Галдо.
– Хороший вопрос. Может, тебя и кормить не надо?
Галдо торопливо направился к Сабете и отвесил преувеличенно церемонный поклон, едва не задев носом половицы.
– Досточтимая сударыня, я покорен вашими чарами. Не позволите ли пригласить вас на танец? Мой покровитель уморит меня голодом, если сочтет, что вся эта хренотень мне не по нраву.
– Как был мартышкой, так ею и остался, – улыбнулась Сабета.
Они с Галдо вышли на свободное пространство у стола.
– Кало, будь так любезен, обеспечь музыкальное сопровождение, – попросил Цеппи.
– Да-да, конечно, – кивнул Кало, провел рукой по струнам мандолы и начал играть быструю ритмичную мелодию.
Галдо и Сабета двигались слаженно, вначале медленно, а затем все убыстряя темп. Локк завороженно следил за сложным узором чинного танца – ничего подобного в тавернах не увидишь. Каждая фигура сопровождалась мерным четырехкратным стуком каблуков; танцоры сплетали руки, кружились, расходились, менялись местами, но все время отбивали четкий ритм.
– Этот танец очень популярен среди знати, – объяснил Цеппи Локку. – Все танцоры встают в круг, распорядитель бала выбирает из них пару, которая танцует в центре круга. За малейшую ошибку полагается своего рода наказание – романтическое подшучивание или еще что. В общем, милые забавы…
Локк его почти не слушал – все его внимание сосредоточилось на танцующих. Галдо двигался с быстротой и ловкостью, свойственной тем обитателям Сумеречного холма, кто, в отличие от Беззуба, приспособился к тяготам сиротского существования. А в Сабете сквозила врожденная грация; в танце ее колени и локти как будто исчезали, и вся она превращалась в скользящие дуги, изящные арки и непринужденные круги. Щеки ее раскраснелись, в алхимическом свете люстры русые пряди отливали золотом, и зачарованному Локку казалось, что они ярко-рыжие…
Цеппи трижды хлопнул в ладоши. Танцоры остановились, но Локк не отводил от Сабеты завороженных глаз. Впрочем, если она и заметила пристальный взгляд Локка, то не подала виду – либо из вежливости, либо из полного безразличия.
– Что ж, недаром я кучу золота просрал на твое хваленое обучение, – сказал Цеппи. – Молодец! Даже такой увалень, как Галдо, тебе не помеха.
– А то! – Сабета, по-прежнему не обращая внимания на Локка, подошла к столу, мельком взглянула на игральную доску и объявила: – Санца, тебе крышка.
– Ничего подобного! – запротестовал Галдо.
– Простейшая трехходовка, – ухмыльнулся Цеппи. – Но я решил его помучить.
Галдо, подбежав к доске, погрузился в размышления, а Кало и Сабета завели оживленную беседу с Цеппи. В обсуждении Локк участия не принимал, не зная ничего ни о танцах, ни о великосветском этикете, ни о благородных вельможах, ни о далеких городах. Спустя несколько минут Цеппи громогласно обратился к Кало:
– Принеси-ка нам чего-нибудь сладенького. Возвращение Сабеты надо обмыть.
– Лашенский черный херес подойдет? – уточнил Кало. – Я мечтаю его попробовать! – Он открыл буфет, снял с полки бутылку зеленоватого стекла, наполненную чернильно-черной жидкостью. – Фу, гадость какая!
– Сказала повивальная бабка, принимая роды у вашей матушки, – добавил Цеппи. – Неси бокалы, и церемонный не забудь.
Питомцы Безглазого священника столпились вокруг стола. Отец Цеппи расставил бокалы и откупорил бутылку. Локк, пристроившись за спиной у близнецов, беспрепятственно пялился на Сабету. Цеппи до краев наполнил один из бокалов густым вином, отливавшим в свете люстры черным золотом.
– Этот бокал наполнен для того, кто незримо присутствует за нашим столом: для нашего покровителя и защитника, Многохитрого Стража, Отца уловок и плутней, – торжественно провозгласил он и почтительно отставил бокал в сторону. – Сегодня его милостью мы счастливы отпраздновать возвращение его верного последователя и нашего надежного друга. – Цеппи поднес к губам раскрытую левую ладонь и дунул на нее. – Словом своим и дыханием своим я скрепляю клятву: в ночь Сиротской луны море примет наше благодарственное воздаяние за благополучие Сабеты – ровно сто золотых монет, украденных у честных горожан Каморра.
Ночь Сиротской луны наступала раз в год, зимой, когда фаза новолуния совпадала у всех лун. В день летнего солнцестояния на год старше становились все жители Каморра, знавшие дату своего рождения, а в ночь Сиротской луны то же самое происходило с теми, кто, как Локк, точной даты не знал.
Наполнив остальные бокалы, отец Цеппи вручил их своим подопечным. Локк с подозрением поглядел на густо-черное вино – ему, в отличие от остальных, достался почти полный бокал.
– Возблагодарим же Многохитрого Стража за полные карманы без пригляда, – с улыбкой произнес отец Цеппи.
– За стражу, спящую на посту, – добавила Сабета.
– За город, кормящий нас, и за темную ночь, нас укрывающую, – отозвался Кало.
– И за друзей, помогающих нам тратить добытое! – воскликнул Галдо, завершая ставший уже привычным для Локка тост.
Все пятеро одновременно поднесли бокалы к губам, причем Локку пришлось держать свой обеими руками, чтобы не расплескать.
Глоток черного хереса обволок горло невыразимой сладостью сливок, меда, малины и чего-то еще неведомого, восхитительные ароматы жаркими струйками скользнули в нос и в глаза, сотнями пушинок защекотали нёбо и глотку. Остро сознавая торжественность момента, Локк храбро, хоть и не без труда, осушил бокал и попытался восторженно крякнуть, но вместо этого поперхнулся:
– Кх-э-э-и-ых!
Звук больше походил на писк умирающего птенца. Локк постучал кулачком в грудь и повторил:
– Эх!
– И я того же мнения, – просипел Галдо. – Обалдеть.
– С виду – жидкое дерьмо, а на вкус – чистая радость, будто ангелы от счастья обоссались, – вздохнул Цеппи, разглядывая свой пустой бокал. – Кстати, если вам подобное пойло еще где-нибудь предложат, лучше сразу отказаться, иначе о тяготах бренного существования быстро забудете.
– А что, в других городах вина винного цвета никогда не делают? – поинтересовался Локк, уставившись на бокал, который почему-то начал расплываться перед глазами.
– Есть вещи, которым близкое знакомство с алхимией идет на пользу, – сказал Цеппи. – Например, твоя голова… Наутро она будет гудеть не хуже колокола, хоть вино и впрямь великолепное.
– Ага, великолепное, – с глупой улыбкой согласился Локк.
По телу разливалось приятное тепло, голова стала легче пушинки, а руки и ноги не торопились повиноваться приказам рассудка. Локк хмелел с неумолимостью стрелы, выпущенной в цель.
– Ну что, дружок, – произнес Цеппи каким-то далеким, глухим голосом. – Нам с ребятами тут надо кое-что обсудить, а тебе пора баиньки.
Ощущение беззаботного счастья внезапно развеялось, сменившись острой обидой. Его отправляют спать, как маленького? Лишают удовольствия пребывать в обществе Сабеты? Локк боялся даже моргнуть, чтобы не выпустить из виду чарующий, хоть и несколько затуманенный образ.
– А? Чего? Я не… – забормотал он.
– Возражения не принимаются, дружок, – ласково сказал Цеппи. – Тебе надо хорошенько отдохнуть, завтра у тебя много дел.
– Завтра?
– Завтра, завтра… – Отец Цеппи осторожно разжал ослабевшие пальцы своего питомца, забрал пустой бокал.
