Ознакомительная версия.
Интересно, если рассказать ему о турбулентности – он отвяжется?
– Не пытайтесь хитрить! – словно прочитал его мысли заместитель секретаря. – Сейчас вся ваша репутация и, вероятно, дальнейшая жизнь в науке держатся на тонкой ниточке. Вы нарушили все, что только возможно. Вот даже сейчас – разве вы не знали об инструкции, запрещающей вам пользоваться лабораторной техникой в ночное время?
– Меня с подобной инструкцией никто не знакомил, я не расписывался…
– Бросьте! – оборвал его Ким Эрастович. – Вам было известно о ее существовании. Собственно, я намеренно сегодня припозднился, чтобы понаблюдать, как вы среагируете на прямое распоряжение парткома института.
Только сейчас Аристарх сообразил, что не было никакой ошибки, когда в промышленной сети неожиданно снова появилось напряжение, никакая это не случайность. Вот этот человек – именно он устроил эту нелепую ловушку!
– Итак, чем же вы тут на самом деле занимаетесь, Аристарх Филиппович? Что скрываете от своих сотрудников, от непосредственного руководства, а теперь еще и от партии? Ах да, я же совсем забыл, что у вас ко всему советскому особенное отношение! Не так ли?
– Что за чушь?!
– Разве? – Ким Эрастович вновь оттаял лицом и вновь невинно вздернул брови. – Не вы ли, милейший Аристарх Филиппович, не так давно утверждали, что советской науки не существует?
От возмущения и ужаса Гранин окончательно онемел. Да, действительно, недавно он общался с коллегами, но и предположить не мог, что его высказывания передадут в партком, а там – извратят в таком чудовищном ракурсе! Вообще-то тогда Аристарх вел речь о безграничности науки, об отсутствии у нее национальной или политической принадлежности. Глупо называть закон всемирного тяготения английским на основании того, что его открыл британец; закон действует для всех – и для англичан, и для немцев, и для китайцев, и его принципы и следствия не зависят от того, носит ли человек комсомольский билет в кармане или свастику на рукаве. Это идеология может быть советской. Институты, ученые, изобретения, приборы – тоже, а наука – она общая, как атмосфера, как космос, как весь багаж накопленных человечеством знаний. Вот такую мысль развивал Гранин в присутствии сотрудников, да еще и в контексте того, что иностранные коллеги как раз прислали уведомление о своем скором визите в Академгородок – они прослышали о новых разработках в области лазерных допплеровских устройств и намеревались перенять опыт. Радоваться нужно было! Но кто-то не просто не порадовался, а поставил в уме галочку и при случае передал слова Аристарха… хорошо еще – в партком, а не в Первый отдел. Впрочем, как знать? Может, уже завтра его вызовут для серьезной беседы…
– Так на кого же вы работаете, Аристарх Филиппович? – ласковым тоном задал Ким Эрастович страшный вопрос, будто снова подслушал мысли заведующего лабораторией.
В стороне стрекотнули самописцы, оповещающие о том, что конденсаторы заряжены и, как следствие, стенд готов к очередному эксперименту. Гранин вздрогнул, Ким Эрастович же невозмутимо оглянулся, пожал плечами и снова уставился в переносицу собеседника. Да собеседника ли?! Кем виделся сейчас Гранин заместителю секретаря парткома? Преступником? Врагом?
Не отдавая себе отчета, Аристарх, будто сомнамбула, на ватных ногах подошел к схеме и щелкнул тумблером. Загудело, засветилось; потекла по стеклянной трубке жидкость, протянулись к ней едва видимые ниточки лазерных лучей. Гранин – напряженный, взмокший – расширившимися глазами следил за оживающими блоками и ждал, ждал… Оглушительно тренькнул встроенный в рукотворный блок звонок, заискрило в недрах генератора, вспыхнула мощная лампа – и на противоположной стене раскрылся нефтяной, каучуковый, объемный портал в виде силуэта самого ученого. Ким Эрастович с любопытством наблюдал за телодвижениями Гранина, но смотрел на стенд, а не на стену, поэтому если и заметил окно в иной мир – то лишь в момент, когда ученый уже шагнул в него.
Все звуки исчезли. Исчез яркий свет. Остался мрак, холод и нервное возбуждение, колотящее Аристарха Филипповича так, будто в его руках работал отбойный молоток.
За «марлевой занавеской» шагали по потолку ветвистые молнии, тянущиеся от древнего резонансного трансформатора и напоминающие лениво шевелящиеся лапки гигантского паука. Белые лезвия пламени надвое рассекали пространство от газовой горелки до полупрозрачной стены. Возле «трапезного стола» с кучей кованых шестеренок и корявых астролябий в нелепой, неестественной позе застыл Ким Эрастович. Вокруг него наблюдался светящийся ореол, кокон, полыхающий разными цветами, что в потерявшем краски мире казалось особенно невероятным. И Аристарх вдруг отчетливо «увидел» взаимосвязь оттенков призрачного ореола с эмоциями человека. Более того – он увидел нити, связывающие между собой его внутренние органы, и их влияние на эмоциональные нюансы. Вот этот оттенок – раздражение от того, что человек утомлен, хочет спать, но вынужден посреди ночи работать. Вот этот – личная неприязнь к зарвавшемуся ученому. Вот этот, бурлящий и сыплющий искрами, – по всей видимости, амбиции и радость от предвкушения скорой победы. А вот этот – ненавязчивая, но заметная боль, упругой нитью связавшая сознание Кима Эрастовича с сердцем. Аритмия? В груди постоянно колет? Сердечный приступ в недавнем прошлом?
При желании Гранин смог бы с этим разобраться – мрачный мир, как выяснилось, предоставлял для диагностики все условия. Но желание у него сейчас было совсем другое. Заместитель секретаря парткома напридумывал себе невесть что. И, положа руку на сердце, Аристарх готов был признать, что у Кима Эрастовича были на то все основания. Конечно же, заведующий лабораторией не работает ни на какую разведку и не продает научные разработки на Запад, но чтобы доказать это, Аристарху Филипповичу придется во всем признаться, поделиться своей тайной… а он пока не готов! Тем не менее он обязан что-то сделать, иначе… иначе влияния Кима Эрастовича окажется вполне достаточно, чтобы растоптать все то, что уже сделал и к чему стремился ученый.
И тут Гранина озарило: вне зависимости от того, как он поступит – рассмеется заместителю секретаря в лицо или посвятит в секрет перемещения в параллельное пространство, – тот все равно его уничтожит. Личная неприязнь, обида на то, что вот эту серую лабораторную крысу ценят больше, чем его, партийного работника… Рано или поздно – уничтожит. Загребет себе все лавры, сочинит правдоподобную историю о том, как под его чутким руководством…
В горле у Аристарха заклокотало: он не позволит снова унизить себя! Он не допустит повторения позора – как пять лет назад в клубе «Под интегралом», когда его смешали с грязью, сделали посмешищем! Его больше никто и ничто не сможет выбить из колеи!
Гранин сжал зубы и сделал шаг сквозь «марлевую» стену внутрь лаборатории. Это просто, это слишком просто – застывший во времени человек не видит его, не сможет сопротивляться, да и не почувствует ничего наверняка.
Аристарх погрузил трясущуюся руку в цветной кокон, окружающий Кима Эрастовича. Нашел упругую нить, связанную с болью, прошел по ней до самого сердца, ощупал его кончиками пальцев, а затем, обхватив ладонью, сжал изо всех сил.
* * *
– Телевизор «Славутич-203» стоимостью триста восемьдесят семь рублей восемьдесят копеек, взят в универмаге «Центральный» в кредит на пятнадцать месяцев гражданкой Сусловой Тэ Эн. Кредит оформлен год назад и пока не погашен. О, еще один телевизор! «Шилялис-401», переносной. Цена… неразборчиво. Взят восемь месяцев назад в магазине «Культтовары» гражданкой Вележевой А точка Ю точка. Кредит на год, пока не закрыт. Кассетный магнитофон «Вильма-302-стерео», цена двести семьдесят пять рублей…
Смутно знакомый голос вкрадчиво проговаривал названия телерадиоаппаратуры и фамилии владельцев. Евгению казалось, что длится это уже не первый час, но открывать глаза он все еще боялся. Может, это такое специальное место в Сумраке, куда после смерти попадают все Иные. Может, тут их, Иных, так пытают – зачитывая бесконечные списки приемников и магнитол. Или наоборот – заставляют бесконечно читать с листочка всякую подобную лабуду.
Мимо по дереву протопали шаги, Евгения коснулась волна потревоженного воздуха комнатной температуры. Ага, значит, он в квартире, и полы в ней – паркетные.
– Радиоприемник пылевлагозащитный «Геолог», цена восемьдесят девять рублей ноль две копейки, – обреченно вздохнув, продолжил некто. – Доставлен «Посылторгом» из Иркутска. Кредит на полгода оформлен гражданкой Овечкиной Зэ Эр. Полностью выплачен. Катушечный магнитофон «Астра-205»…
– Богданов, заткнись на минутку, а? – попросил Угорь.
Богданов действительно заткнулся, а потом издал клич, похожий на те, которыми славились индейцы в фильмах с Гойко Митичем.
Ознакомительная версия.
