class="p1">Матфий перехватил его взгляд и начал пояснять:
— Мельница тут наверху была. По этому ходу тогда поток из Святого озера протекал. Уровень вод был выше.
— Ага, — начал соображать молодой опричник. — Мельники у нас любили якшаться с потусторонним миром. Неужель кто-то в монастыре бесовством занимался? Да как это потерпели?
— Видать, прошляпили. Разное тут случалось. В семнадцатом веке после реформ Никона в монастыре цельная боротьба случилась. Не приняли иноки от царя нового архимандрита, ну и апосля большой черный Собор Соловецкого монастыря начал мятеж. Почти двадцать лет шло Сидение раскольников в Соловках. Сколько крови было пролито, сколько слов сгоряча сказано. Победители вешали побежденных на крючья за рёбра, жарили на сковородах, топили в прорубях. Вот и посчитайте количество злобной энергии, что в эти стены вошло. А поморский север так надолго и остался староверческим. Раскол продолжился. Ничто ниоткуда не является.
Илья в темноте внимательно вслушивался в рассказ монаха. Он все это знал. Но одно дело изучать дела давно минувших дел в уютном кабинете, другое — внимать им под землей. Ощущения абсолютно другие. Напитаны злом стены старинной обители. И далеко не во всем виноваты «кляты коммуняки». И цари охотно использовали Соловки, как тюрьму для неугодных. То на то и легло, соединившись именно тут, в мельничной. Использовал кто-то здесь древние наговоры, к гадалке не ходи!
Они так и сидели в полутьме, временами тихо перешептываясь. Снаружи давно стемнело, наступила ночь, а у них ничего не поменялось. Илья замерз и встал с места, собравшись согреться и заодно побороться со сном. Затем решил отойти за угол по насущным надобностям. Вот здесь его и застала клятая Эмуляция. Заодно стало понятно, почему Матфий это явление называет именно так.
Сначала Илья ощутил дуновение ветра. Нет, сам воздух не двигался, это организму так показалось. Имитация процесса. В случае опасности человека обычно кидает в жар или холод. Вот и сейчас позвоночник продрало ледяными когтями, а затем на скупо освещенной стенке прохода появилась жирная тень. И она двигалась! Первым желанием было бежать, куда глаза глядят. Только подальше отсюда, от жуткой чертовщины.
Схватит и утащит в Потусторонье, каким бы его ни представляли! А Семенов туда не хочет, он молод, почти женат и перспективен! Но все-таки не зря ему доверили подобное испытание. Волевым усилием молодой опричник заставил себя успокоиться и начал пятиться назад, не забывая при этом застегивать ширинку. Это простейшее действо его окончательно и примирило с реальностью. Больше всего эта потусторонняя дрянь, что тихой сапой двигалась за ним, напоминала действо «Театра теней». Она стелилась по стенке, смазывалась в темных уголках и становилась ярче при свете. Вот оно что!
Не реальная сущность, а её отражение появлялось в подземных каналах монастыря. Остатки посмертной гнетущей энергетики и ворожбы туповатых мельников и более древних шаманов. Как можно в этих помещениях камлать и варганить? Стены Соловецкого монастыря давно стали крепостью, и не только военной. Поистине, Крепостью духа! Ежедневные молитвы, сосуществование объединенных общей волей сотен крепких мужчин и немощных старцев со временем наполнило светлой энергетикой стены обители. Они стали непробиваемы для внешних врагов рода человеческого. Но именно здесь осталась одна лазейка.
— Братие, видите? — все-таки голос у Ильи дрогнул.
— Видим-видим, — спокойно ответствовал Матфий. — Абдула, поджигай.
— За державу, понимаешь, обидно!
Борман продолжал шутить, но дело свое знал. Послышался треск разгорающегося огня, запахло паленым маслом. Вскоре в руку Семенову сунули потрескивающий пламенем факел, и ему разом стало спокойней. Огонь для человека во тьме — это всегда хорошо и безопасно.
— Окружаем, братие.
Тень испуганно застыла на белесой, когда-то оштукатуренной стене, но было поздно. У одного из выходов встал Борман, у противоположного хода застыл Семенов. Он крепко сжимал факел, наблюдая, как от трех источников живого света тень стало колбасить. Её очертание начало рябить и смазываться. Напротив стенки встал Матфий и запел какую-то заунывную песню.
«Странно, это вовсе не молитва!»
Затем до Ильи начал доходить смысл донельзя старинных слов. Так это одна из былин! Значит, и богатыри в древности сталкивались с подобным ужасом и его побеждали! То ли огонь, то ли странное песнопение подействовали, но тень, которая поначалу была размером с человеческий рост, начала скукоживаться. В какой-то миг опричнику показалось, что в его ушах раздался жуткий, нечеловеческий вопль. Затем все разом стихло, и факелы в один момент потухли. Как будто некто неведомый дунул. Илья аж покачнулся.
— Что это было?
Зажегся налобник Бормана, Илья выдохнул и поднял руку, чтобы включить свой фонарь.
— Все, братие, закончилось! Ловко мы ее сегодня обратно закинули.
— А она на молодого бойца сначала среагировала, хотела его страхом напитаться. Но не срослось.
Борман тихонько засмеялся, а Матфий с интересом повернулся к Семенову:
— К вам на работу воинов только со стальными яйцами берут? Я бы на его месте сначала пописал, а потом покакал.
Под сводами раздался здоровый мужской смех. Нечисть его также побаивается, как и святой воды.
— Факелы с собой берем, сжечь их потом полностью надобно, — раздался голос Бормана.
— Выходить пора, братие.
Матфий внимательно осмотрел камеру самой древней водяной мельницы России и к удивлению Ильи, полез куда-то наверх, ловко подтягиваясь на руках. Семенов последовал за ним и вскоре протиснулся сквозь отверстие, что раньше, скорее всего, было сливом для работы мельничного механизма. Сама мельница давно не работает по назначению. В углу лежат огромные жернова. По оставшейся информации, кроме зерна здесь дробили березовую и дубовую кору для обработки кожи. Позже добавилась крупорушка, точильное колесо и сукновалка. И все это приводилось в движение водяными колесами.
Но больше всего молодого опричника поразил свет, что робко проникал в окошки мельницы:
— Уже утро? Как?
Они же только несколько часов назад в конце светового дня спустились в подземелье. По ощущениям Семенова прошло всего лишь часа три или четыре. Должна быть полночь, но никак не утро!
— Так под нечистым и бывает, — скупо пояснил Матфий, а Борман добавил:
— Под землей время бежит быстрее. Да и за победу над порождением Древних взимается плата. У нас украли несколько часов жизни. Так что все справедливо.
Илья помолчал, затем согласился:
— Мне знакомый спелеолог также рассказывал, что в пещерах ощущение времени иное. Кажется, что прошло минут двадцать, а уже больше часа минуло.
Монах покачал головой:
—
