замечания не делает — хотя вообще отлучки с рабочего места тут не приветствуются.
Обедать идем все вместе — Мальвина бдительно запирает общую дверь. До столовой всего-то три перехода по коридорам и четыре лестничных пролета.
В холле перед столовой — панно в серо-зеленых тонах. Блеклое, хотя наверняка его реставрировали с советских времен, и не один раз. Присматриваюсь — не то водолазы, не то космонавты с мечтательными лицами рассекают среди каких-то абстрактных фигур. На переднем плане — мальчик с раскрытой книгой в руках смотрит на зрителя радостно и одухотворенно. Прямо хочется оглянуться и проверить, что хорошего он видит там, за твоей спиной? Наверно, то будущее, которое давно уже осталось в прошлом. Институт, однако, вполне себе существует в настоящем — научные гранты сами себя не распилят.
Виктор Семенович углубляется в служебное помещение, потом выходит и торжественно вручает мне трофей — пачку кривовато нарезанных проштампованных талонов. В обмен на них выдают комплексный обед — куриную лапшу, котлету с рисом, свекольный салат и компот из сухофруктов. Все вполне съедобно — хотя бы от голода тут не помрешь.
Столовая полна сотрудников НИИ — в основном довольно возрастных. Виктор Семенович и Мальвина жизнерадостно обсуждают с ними здоровье, распределение профсоюзных путевок, неподобающее поведение какой-то дамы из ученого совета. С ностальгией припомнил свою айтишную контору. Там за обедом, конечно, тоже сплетничали, но все-таки на рабочие темы — кто проваливает дедлайн, кто заснул на совещании, кто офигел уже без конца запрашивать разметку, хотя заказанную ранее в работу не берет.
Обедают сотрудники отдела за одним столом — не от большого расположения друг к другу, а просто так уж тут заведено. Только предусмотрительный Артем Алексеевич куда-то сбежал. Не хочет, видимо, контактировать с шепталой. Остальные, однако, сидят друг к другу достаточно близко.
Хотя стол просторный, Тимофей за пять минут умудряется дважды задеть меня ногой — и, судя по раздраженным взглядам, которые время от времени все на него бросают, не меня одного. Пространство вокруг него мгновенно покрывается хлебными крошками и брызгами супа.
— Ты не мог бы потише чавкать? — раздраженно спрашивает чистюля Роман. — Ты же космическую науку представляешь, не колхоз «Красный угар».
— Ну не все же, как ты, о-да-рен-ны-е а-на-ли-ти-ки, — издевательски тянет Тимофей. — Правда, пруфов что-то не видать, твою преддисертацию даже ученый совет забраковал, а им ссы в глаза — все божья роса… Не хочешь свой настоящий Дар достать… из широких штанин?
— Я сыт. Всем приятного аппетита, — Роман отодвигает недоеденную котлету и выходит из-за стола. Его спина прямо-таки излучает оскорбленную гордость.
Что еще за новости про «настоящий Дар» Романа? Надо этого Тимофея разговорить…
— Как тебе не стыдно так выражаться за столом, да еще при женщинах, — качает головой Виктор Семенович. — Дашенька, что-то ты бледная. Хорошо себя чувствуешь?
— Действительно, Даша, выглядишь нездоровой, и не поела ничего, — подхватывает Мальвина. — Может, тебе домой поехать, полежать? Я командировку в филиал выпишу, чтобы кадры прогул не проставили…
— Не надо ничего, — отзывается Даша, не отрываясь от своего телефона.
Не в первый раз замечаю, что к хамоватой Даше все сотрудники относятся на удивление благожелательно. У мужиков такое поведение можно было бы списать на обыкновенный кобелизм, даже у Виктора Семеновича — «седина в бороду — бес в ребро». Даша не секс-бомба, конечно, но когда это кого останавливало — наоборот, непривлекательные женщины многим мужчинам кажутся более доступными, чем сияющие красотки. Однако почему это совсем не раздражает Мальвину? Напротив, она хлопочет вокруг Даши больше всех. Может, у этой толкиенистки есть влиятельные в академическом мире родственники? Вроде составленное Марией досье показывает обратное: Даша наименее блатная из всех аспирантов, ее двоюродный дядя — всего-то ведущий научный сотрудник в другом НИИ…
Почти слышу, как в мозгу скрипят шестеренки от попыток разобраться во всех этих хитросплетениях. Насколько же проще было получать информацию Даром…
Первый инцидент случается вскоре после обеда. Престарелая девочка с голубыми волосами вбегает в комнату аспирантов:
— Ребята, подскажите, что делать, как быть? Я что-то случайно нажала в базе НИОКРов, и целый столбец пропал!
— Можно же бэкап у системных администраторов запросить, — участливо предлагает очкарик Роман.
— Они говорят, заявление надо писать, визы трех начальников отделов собирать! А там кто болеет, кто в отпуске…
Вид у Мальвины расстроенный. Не в этом моя работа, но не оставлять же даму без помощи:
— Аркадия Львовна, давайте я посмотрю.
Кажется, с этим ПО я работал в школьном кабинете информатики — все уже тогда ругались на доисторический софт. Так, столбец не удален, а переформатирован, простая отмена действия тут не сработает… Копаюсь в служебных файлах и восстанавливаю данные из кэша. Раздражают всплывающие сообщения из мессенджера — древнего, дырявого, такой сейчас может взломать любой школьник. Хоть бы Телеграфом пользовались, вот уж что никому не удастся взломать. Впрочем, никаких космических тайн в переписке нет — обсуждают цены на хлопковое постельное белье в соседнем магазине и прическу какой-то Светы из бухгалтерии.
Так что же произошло с базой данных? Может, дело в криворукости Мальвины-Аркадии. А может — сглаз. Не рановато ли сработал? После обеда прошло минут двадцать. Могло так совпасть, а может… кто-то контактировал с ней до обеда? Да, Мальвина Даше конфетку подарила.
Некрасивая девушка — шептала? Тайно мстит миру за свою непремиальность? Вполне может быть. Но Даша выглядит доброй, хотя и грубоватой, и, кажется, всем она нравится…
Остаток рабочего дня проходит без происшествий. В половину пятого все начинают переобуваться в уличную обувь и собирать вещи — ну не тратить же на подготовку к выходу личное время! Даже Роман перестает пыриться в монитор. Я отвлекаюсь проверить рабочие чаты — со своей настоящей работы, тут-то вся коммуникация идет в лучшем случае лично или по телефону, в худшем — служебными записками с миллионом виз. Потому пропускаю момент, когда прилизанный очкарик Роман вдруг громко матерится. Поднимаю глаза — в его руках пакетик сока, проколотый трубочкой, а по рубашке расплывается темно-красное пятно.
— Да что же такое! — кипятится Роман. — Случайно
