Ты не ходила еще, не смотрела? Что ты! Тут прошлой зимой такой ветер был, она совсем на бок съехала. — Маша засмеялась вслед за доктором и развернула конфету. Домой она вернулась поздно и сразу улеглась спать.
На следующее утро Маша опять нашла под подушкой «подарок зайчика». На этот раз несколько карамелек и яблочко.
«Да что Тамара Васильевна, совсем что ли?» — Маша расчёсывала сбившуюся за ночь косу. Волосы не поддавались, запутываясь ещё больше, пока яблоко переливалось сочным ярким боком на подушке.
«И ведь не скажешь. Обидится», — Маша схватила из деревянной карандашницы ножницы и отрезала спутавшийся внизу пучок волос.
— Доброе утро! Я гулять! — крикнула Маша вглубь занавешенных комнат и, не дождавшись ответа, выбежала на улицу.
Город встретил сухим, тёплым ветром и ярким солнцем. Выросшая в Сибири, Маша не привыкла к такой погоде в ноябре и радовалась возможности ходить без шапки, в лёгком пальто и обуви на тонкой подошве. Добравшись до курортной части города без плана на день, Маша принялась бродить по всем дорожкам подряд, угадывая впервые она здесь, или уже была в детстве. Город обрел новые, свежие и красочные украшения — удобные скамейки, поющие фонтаны, красочные фотозоны. Он жил и развивался, а Маша среди современной мишуры искала город старый, созвучный её воспоминаниям.
Отщипывая мелкими кусочками сладкую булку в белой присыпке, Маша заметила сквозь густые кипарисовые лапы бело-красные полоски здания ванн и обрадовалась, как давнему знакомому.
«Я пойду! Я прямо сейчас пойду! И ноги отдохнут. Уходилась вся», — Маша доела сдобу, отряхнула руки и ускорила шаг.
Лечебница стояла окутанная влажным, солёным запахом минеральной воды. Внутри здание совершенно не изменилось — гулкий кафельный пол, высокие деревянные окна и каскад многочисленных арок, только оборудование в ванных было новое, современное и удобное.
Маша расслабилась в тёплой, слегка покалывающей кожу воде и ощутила себя спокойной и почти счастливой, без чувства вины перед умершими родителями за свою радость. Из приятной полудрёмы Машу вывел шорох, улетающий эхом к сводчатому потолку. Маша открыла глаза — синие кубики кафеля бегали по белым вверх-вниз, ударяясь с лёгким шуршанием. Маша сжалась, обняв себя крепко руками, и зажмурилась. Шорох не прекращался. Невидимая рука играла на стене ванн в пятнашки. Игра шла быстрее и быстрее. Щелчки от столкновений становились громче, и Маша выскочила из воды.
— Девушка, вы куда? — взволновалась администратор в розовом медицинском костюме. — Вам рано ещё!
— Я замёрзла, — Маша на ходу путалась в рукавах свитера.
— Вам не понравилось у нас?
Маша собиралась с мыслями, чтобы ответить вежливо и с юмором, но звонкие коридоры донесли новые пугающие звуки, и она молча выбежала через широкие деревянные двери на улицу.
Маша глубоко дышала, разглядывая мелкую густую траву, заполнившую стыки тротуарной плитки. Сердце колотилось в горле. Стылый ветер разметал волосы и бил ими по лицу. Маша убрала волосы, накинула капюшон и замерла.
Чёрные облака в разные стороны текли по бледно-голубому небу. Догоняя друг друга, они сталкивались и разлетались в тишине, без грома и молнии. Ветер взмывался из-под ног, поднимая жёлтые рваные листья вверх. Маша присела, прижимая к себе рюкзак, готовая заплакать.
Отпружинив широкие лапы кипариса, на дорожку вышла та же группа санаторских детей. Медленно шагая, спиной впредь, глядя прямо перед собой они молча двигались к ней. Маша резко выпрямилась и закачалась от внезапной темноты в голове.
Телефон задрожал в рюкзаке и скинул наваждение. Михаил Исакович договорился, как обещал Маше, о посещении санатория и был необычайно горд собой.
— Даже мыть ничего не придётся. Спонсоры привезут канцелярию, ты её по группам разнесёшь. Заодно и весь санаторий посмотришь. Сейчас можешь? Очень хорошо! Адрес то помнишь? Ну поезжай.
Воодушевлённая, Маша бросила телефон в рюкзак и поспешила к остановке: «Уснула, кошмар приснился, а я навыдумывала. Всего-то погода немного испортилась. Да уж, нервы-нервы».
Тысячу раз представляла себе Маша встречу с санаторием, и вся эта тысяча сбылась с ней сегодня. Навалилась, раздавила впечатлениями, наполнила сердце щемящей грустью по себе маленькой, глупой и смешливой.
Потерявшая ход времени, Маша разглядывала мозаичное панно с тремя сказочными богатырями, строго глядевшими на зрителей из-под седых бровей. Холодные, яркие камушки помнили так много детей, в том числе и её.
— Извините, тётя, — с разбега врезалась в Машу торопливая девочка лет пяти и засмеялась.
— Ничего страшного. Куда ты так летишь? — рассмеялась вслед за ней Маша и присела, чтобы отряхнуть малышку и поправить ей гольфики. Девочка смотрела на неё ярко-голубыми глазами и наматывала хвостик косы, украшенной пышными бантами, на палец.
— Тебя как зовут? — выдавила Маша.
— Мария, — пожав плечами ответила девчушка. Если с внешностью у Маши могли возникнуть сомнения, то голос она не могла не узнать. Свой голос узнаешь сразу из сотен других — он отзовется громким эхом в самой глубине сердца.
— Мне пора, — девочка вырвалась, резво убежала по коридору и, пока Маша осознавала произошедшее, скрылась в одной из палат.
— Девушка, вас охрана уже ищет, — откуда-то из-за спины к Маше подошла воспитатель в белом халате поверх цветастого трикотажного платья, — Мы думали, вы заблудились, потерялись. Собрались идти, искать.
— Кто эта девочка? — Маша напряженно терла виски.
— Какая девочка? Давайте на выход, — воспитатель взяла Машу под руку.
— Мне кажется, я её знаю.
— Знаете, не знаете — хватит тут ходить, — воспитатель сердилась всё больше, не скрываясь, с силой провожала Машу к лифту.
— Извините, я просто тут лежала в детстве. Вот гуляла, вспоминала, — бормотала Маша, оглядываясь.
— До свидания, — лифт закрыл Машу от рассерженной женщины и повёз вниз.
Как в тумане Маша доехала до дома и, раздевшись, упала спать. Утром, проснувшись, она решила проситься съездить в санаторий ещё раз. После смерти родителей ей стало некому рассказывать истории из детства. И вот само детство пришло к ней, надо только найти его и рассмотреть получше. Неважно, кто эта девочка и почему так похожа на маленькую Машу, важно, что похожа, что она видит в ней и чувствует себя. Встретив её, Маша хотела загладить чувство вины перед своими родителями. Рассказать девочке, как важно их слушаться и беречь. Однако, Михаил Исакович отказался наотрез:
— Ты там знаешь сколько делов наделала? Мне нажаловались на тебя. Сначала пропала, потом ребёнка преследовала. Что такое мне рассказали, Маша? Ладо, приезжай, поговорим, не могу по телефону, мне тебя видеть надо.
Маша, наспех собравшись, даже не заправила постель и попустила новый «подарок зайчика» — карамельки с яблочным повидлом.
Михал Исакович, разливая чай, был не так зол, как по телефону.
— Ну, и зачем тебе еще
