её объятьях — да таких, что выбираться пришлось силой. Он сел на пухлом белом матрасе, свесил ноги на пол, потянулся и, зевнув с непосредственностью кошки, разлепил глаза. Стомефи смотрел прямо на него и не моргал.
— Чтоб тебя! — вскрикнул Алан, чуть не подпрыгнув на месте.
— И тебя с добрым утром, — дружелюбно ответил бизнесмен. Он сидел на стуле, заложив ногу на ногу и катая во рту леденец.
Странник запоздало прикрылся краем одеяла и бросил:
— Какого хрена ты здесь делаешь?
— Я? — удивился Стомефи. — В отличие от тебя, я понял, что Лиля мертва.
— Чего?!
Алан прошёлся рукой по Лиле, но она не отреагировала. Он грубо затряс её, но тщетно. Он с силой ударил её по плечу, но… нет.
— Мог бы пульс проверить, или зеркальцем к носу, чтоб как в фильмах.
— Заткнись! Что происходит?!
— Для начала сядь, — посоветовал бизнесмен. Алан сел, не заметив в истерике, что подскочил на ноги. — В последнее время наша Лиля была не в ладах с кардиологией. Встреча с таким подающим надежды Аспектом просто не могла не сказаться на её самочувствии.
Алан не сводил глаз с дамы сегодняшней ночи. Она казалась такой живой, такой цветущей. Негромко позови её, и…
— Ты меня слушаешь?
— Д-да…
Бизнесмен покачал головой.
— Будем считать, что ты прошёл мою маленькую проверку. Не переживай, потеря Иткиной никак на тебе не скажется.
— Какой Иткиной?
Стомефи нахмурился, но тут же сообразил, что к чему:
— Она не назвалась тебе девичьей фамилией… Интересно. Тогда, полагаю, опасаться кое-кого тебе придётся. Бывшего мужа.
— Вот даже как, — проговорил Алан.
— Неделю назад его выпустили из «Белого дельфина», где он мотал пожизненное. По амнистии. Всегда поражала изощрённость России в празднованиях собственных юбилеев… Будь начеку. Ему доводилось убивать людей намного более родных, нежели очередной случайный любовник жёнушки.
— Случайный… — расстроенным попугаем повторил Алан.
Стомефи встал и бесцеремонно потянул его за собой.
— А ну, поднимайся! Ты в шаге от того, чтобы избавиться от меня, Чернокаменска и своего долга. Умойся, оденься. Жду в коридоре. А вы, — обернулся он на звук открывающейся двери, — приберитесь здесь, пожалуйста.
В номер зашли два человека с каменными лицами, носилками и мешком для трупов. Алан чуть ли не бегом поспешил в ванну. При всём своём здоровом любопытстве кое-какие вещи он предпочитал не видеть.
На раковине розовели признаки женского присутствия — какие-то кремы, скрабы, масла. Один тюбик Лиля забыла закрыть, явно рассчитывая, что скоро им воспользуется. Алан расшвырял всю косметику на пол и упёрся взглядом в замызганное зеркало.
Надо же.
На лице уже проступила неряшливая растительность. Сколько он провёл в этой кошмарной гостинице? Алан напряг память, но все его воспоминания сливались в экспрессионистское марево, а художника, готового хоть часами разъяснять заложенные смыслы, поблизости не было… Стомефи?
Алана сполоснул руки, как следует помыл лицо и, разлепив глаза, увидел в зеркале до боли знакомую фигуру в кожанке, что стояла за спиной, терпеливо дожидаясь, когда он уже освободит раковину.
— Твою… fuck!
Алан резко обернулся, до зуда во лбу готовый словить пулю, биту, или цепями… Но никого за спиной, разумеется, не было. И куда прикажете выплёвывать застрявшее в глотке сердце?
Странник, тяжело дыша, выбрался в комнату и обнаружил, что её уже подчистили. О существовании Лили Киновы (ударение на и!) напоминали только разбросанные по ванне тюбики. Пожалуй, иногда лучше уходить из жизни именно так — оставив недоумевающим потомкам пару выдавленных тюбиков.
Мысль эта громоздилась в голове Алана, пока он собирал свою разбросанную по номеру одежду и облачался в неё прямо на ходу. В коридор он вышел, так и не найдя — разумеется! — одного носка.
Стомефи стоял чуть поодаль от двери в номер Лили и разговаривал по мобильнику:
— Почему я в этом уверен? Тебе действительно нужен ответ? Ну, ладно. Потому что мне невозможно соврать, глядя в глаза. Ага. Да. Слушай. Да, теперь меня слушай. Произошла рабочая ситуация. До чёртиков странная, но рабочая. Я ведь не сообщаю тебе о каждой подписанной бумажке? Так что хватит распускать нюни и продолжай, в сраку тебя, работать! Всё, жду хороших новостей.
Стомефи спрятал мобильник во внутренний карман пиджака и улыбнулся Алану.
— Азилев подозревает тебя.
— Неужели в России разучились проводить вскрытие?
— Без носков и прямо в ботинки, — покачал головой Стомефи, оглядывая странника. — Вот он, экстрим белых воротничков.
Бизнесмен подошёл, поправил на Алане галстук, расправил рукава на пиджаке, окинул критическим взором, и, наконец, пригладил ему волосы слегка влажными от крема ладонями.
— Теперь похоже на правду. Нет, не разучились. Проблема в том, что вскрывать нечего. Тело Аримовича пропало из морга, и никаких следов проникновения доблестные правоохранители не обнаружили. Мистика родного колхоза.
До Алана не сразу дошёл смысл его речи. Первую половину он откровенно прохлопал, приходя в себя от неожиданной заботы бизнесмена. Стомефи продолжал, как ни в чем не бывало:
— Тебе брать это в голову противопоказано. Ты у нас профи иного толка. Пойдём в лифт.
Стомефи застопорил камеру, едва только двери сомкнулись.
— Обойдусь без лишней загадочности, — сказал он, доставая из кармана футляр с очками. — Мне нужно, чтобы ты похитил для меня сердце этого города.
— О, я тебя прекрасно понимаю, — закивал Алан. — Ты внедришь меня в свет, потащишь на радио, телевидение, я заведу пару бложиков и аккаунт на ВидеоТрубе. Начну заниматься благотворительностью, поучаствую в безумных ток-шоу, где выставлю себя с лучшей стороны. Затем протолкну в городской думе пару популярных законов… Я завоюю сердца этого города, стану его золотым мальчиком, и в один прекрасный день преподнесу на блюдечке всё, чего добился благодаря тебе. Либо ты жестоко избавляешься от меня, про это орут из каждого утюга, и ты крадёшь сердце этого города, пока оно погружено в печаль.
Руки Стомефи задержали очки на полпути к лицу.
— Я не ошибся в тебе, Похититель. Это самый верный способ похитить сердце любого города.
«Вот так пошутил», вздрогнул Алан.
— Но я знаю способ попроще. Поприземлённей. Бывал когда-нибудь в Твердовском Музее?
— Не доводилось.
— Это чернокаменский Эрмитаж. Внутри хранится Чёрный Камень, вокруг которого, по легенде, и выросла одноименная деревушка.
— Как всё просто. Ограбить государственный музей.
— Это возьмут на себя специально обученные люди. Тебе лишь надо побывать наводчиком.
— Как всё сложно. Неужели твои специально обученные люди — дальтоники? Или им сложно спросить у сотрудников, где хранится этот кусок истории? Зачем тебе я?
— Ты чувствуешь сердца, — пояснил Стомефи как нечто само собой разумеющееся. — Ты знаешь, как к ним подступаться, чтобы не испортить при транспортировке. На месте ты
