окошко сигарету, приконченную буквально в три тяги.
— А я тебе сразу сказал, что он мне не нравится, — пробурчал Мирон.
— Но сегодня он очень сильно помог нам, — припечатал я его фактами. — И причем бесплатно.
Мирон вздохнул, но вступать в спор не стал. Ну и правильно, тем более что изначально вся эта канитель из-за него началась.
Я прикрыл глаза. Адреналин от инцидента с полицейскими потихоньку отступал и меня опять начало клонить в сон. Сколько лет я уже знаком с Эдиком? Двенадцать? Или четырнадцать? Давно это было.
Помыкавшись немного с извечным вопросом, кто виноват и что делать, я воспользовался развалом Союза и выправил себе новые документы. Андрею Винокурову было восемнадцать, он не был, не привлекался, не участвовал, а знаний вполне хватало, чтобы поступить в военное училище, куда особо поступать никто не стремился.
Погранвойска тогда тоже прилично лихорадило, поэтому и сито проверок, которым меня бы подвергли за десять лет до или десять лет после, оказалось напрочь дырявым. Отучившись как все, я решил спрятаться от мирской суеты где-нибудь высоко в горах. Тишина, покой, красивая природа. Все было более чем чудесно. Пока я не сорвался…
Я тогда гордо носил недавно полученные погоны старшего лейтенанта и как раз остался за начальника пограничной заставы. Леня Бумажкин уехал в отпуск, а я окунулся с головой в круговорот начальственных забот. Со стороны это выглядело попроще, а тут непрекрающийся «День сурка». План охраны, книга пограничной службы, постановка приказов, проверка нарядов и так каждый день. Плюс куча бытовой и административной волокиты. Буквально через две недели я уже начал путаться в днях недели, а число месяца вспоминал только когда подписывал документы.
И тут прорыв. В сторону границы. Трое нарушителей, обстреляв тревожную группу, неумолимо уходят к территории чужого государства.
— … здец! — коротко охарактеризовал ситуацию Пахомыч, древний прапорщик, который всю жизнь прослужил старшиной заставы и разбирался в реалиях пограничной службы не хуже некоторых генералов.
Стрельба прекратилась внезапно, и только эхо еще гуляло по скалам. Граница проходила по вершине гор, и до нее оставалось по прямой каких-то три километра. Конечно, тут не степное расстояние, за полчаса пешком его никак не преодолеешь. Неопытный человек в горах может целый день бить ноги по камням, а сверху посмотришь, так он и прошел почти ничего, но сути это не меняло. Мы здесь, нарушители там, на двести метров выше, и они явно не собираются сдаваться на милость пограничников.
Ну что за подстава? Стоило мне остаться за начальника и такое происшествие. Сейчас, конечно, не Советский Союз, за упущенного нарушителя под суд не отдают, но все равно это пятно, смывать которое придется очень и очень долго. А для меня сей факт вообще может оказаться окончанием карьеры.
— Не успеем мы, товарищ старший лейтенант, — каким-то излишне официальным, и в то же время извиняющимся тоном сказал Пахомыч, глядя мне прямо в глаза. — Они идут к Серой тропе на перевале.
— Мы еще успеем за ними, если пойдем напрямую, — не согласился я со старшиной.
— Нельзя, Андрей Саныч, — горячо зашептал прапорщик, поглядывая на солдат, стоящих неподалеку. — Если они засаду устроят, то положат нас всех.
— Что ты предлагаешь тогда, лапки кверху? — тоже перешел я на шепот. — Старшина, ты в своем уме?
— Ну не так, — если Пахомыч и смутился, то несильно. — А все равно, помирать по глупости не хочется.
Я задумался. Старшина был прав, но легче от этого ситуация не становилась. Я достал карту и всмотрелся в нее. Теоретически, может прокатить. Не стоило бы, конечно, так делать, но упускать нарушителей категорически не хотелось. Оба варианта плохие, но сесть в лужу, мне казалось, намного хуже.
— Так, старшина, слушай сюда, — принял, я, наконец, решение. — Берешь тревожную группу и на шишиге по дороге едете вот сюда, — указал я точку на карте. — Я пойду за ними. Один!
— Да как же так? — охнул старшина. — Нельзя одному. Да и не успеем мы туда в объезд, нам почти час ехать, и то, если на предельной скорости.
— Это приказ, старшина! — Добавил я металла в голос. — Исполняйте!
А через неделю мне на заставу позвонил начальник штаба погранотряда.
— Винокуров, я тебя начальником поста сгною! — вместо «здрасьте» пообещал мне он. Удаленный пограничный пост у нас в пограничном отряде был всего один и считался худшей ссылкой для любого из офицеров. Во-первых, он был на самой высокой точке участка, и там всегда, даже летом, было очень холодно. А во-вторых, там абсолютно нечем заняться. Два поста наблюдения и никакой цивилизации. К исходу первой недели ты начинаешь задумываться о том, как живут тибетские монахи, и понимать, что подметание плаца ломиком в училище было детской забавой, а главное, что даже такое развлечение крайне интересно и увлекательно.
— Здравия желаю, тарищ па…ко…ник! — оттараторил я в трубку тапика, проводного телефона, который служил единственным средством связи на заставе.
— А я тебе не желаю, — снизил рык на октаву подполковник Горелов. — Ты чего, старлей, совсем службу не тянешь? Начальник в отпуске всего ничего, а ты уже все развалить успел?
— Никак нет, не успел, — на автомате ответил я, понимая, каким глупым получился уставной ответ. — Нарушений государственной границы не допущено, застава несет службу согласно Плана на весенне-летний период…
— Даааааа? — я убрал трубку телефона от уха, опасаясь, что мне его сейчас просто откусят через провод. — Ты там что, бессмертным себя почуял? Три трупа на участке! Совсем мух не ловите!
— Так это ж не мы, — пытался оправдаться я. — Это нарушители. На заставе потерь нет, все в строю согласно расчету.
— Винокуров, твою такую и тебя туда же! Трупы на твоем участке, значит ты виноват! Не мычи там, ничего сложного…
— Почему, тааищ полковник, — снова попытался оправдаться, но мне не дали.
— Молчать! Завтра в девять утра у моего кабинета. Исполняющим обязанности оставь зама по боевой.
— Так я… — мое робкое блеянье прервал щелчок окончания связи.
— Дежурный! — Крикнул я, откидываясь на стуле. В канцелярию заглянул сержант с повязкой. — Где дежурный связи и сигнализации? Почему прервалась связь с начштаба? Что за…?
Из-за плеча дежурного по заставе, терпеливо пережидавшего поток нецензурной брани, робко выглядывала голова ефрейтора Степкина, отвечавшего за связь сегодня днем.
— Товарищ старший лейтенант, — бодрым голосом доложил он, дождавшись, когда у меня закончится воздух в легких. — НШ сам отключился. Прикажете вызвать еще раз?
— Нет! Свободны! — Махнул я рукой. Моя пятая точка стремительно сжималась в предвкушении грядущих неприятностей. Вины за собой я не чувствовал, но у старших начальников может быть совершенно другое мнение.
К
