что на жестокости держится вся империя монстров, и не важно, кто ее источник. Но вот школьный буллинг – это долгий и неконтролируемый процесс, который невозможно остановить. Это как химическую реакция. Нужно знать определенные правила работы с токсиками (негативно настроенными людьми). И абсолютно неважно, как реагируют на это взрослые, потому что у детей свой собственный мир. Если ты расскажешь родителям или директору, что над тобой издеваются, твое окружение тебя съест, как только возгласы возмущенных мамочек поутихнут. Пытаться образумить ребенка – это все равно, что запускать сигнал в далекий космос в надежде услышать отклик в течение двух-трех месяцев.
Я же лично для себя усвоил, что сражаться – это единственный доступный выход, когда против тебя весь мир. Кстати, мои волосы передают пламенный привет всем мамочкам, которые состоят в родительских комитетах и думают, что с их ребенком все отлично. Теперь же мне приходится беспомощно смотреть на бедную Поли, не в силах ничего предпринять. Кто я здесь? Всего лишь тень в ее сознании.
Она бы сама никогда не могла сказать, когда ее убивают изнутри. Ни директору, ни родителям, ни полиции. Ее детский мир представлял собой глубокое темное дно, где водятся страшные твари, скрытые от чужих людских глаз. Вот, например, один из них:
– Эй, кудрявая, – мальчик по имени Джек подал голос. – Ну-ка быстро скажи всем, что между нами нет ничего общего.
Поли растерянно переглянулась в поиске поддержки, но встретила только враждебные взгляды. Учитель французского, насколько я мог судить из воспоминаний детей, опаздывал на занятие.
– Кудрявая! – свистнул Джек. – Ты там оглохла?
– Иди сюда, тебя никто не обидит, – добавила девочка с редкими рыжими волосами, завидно поглядывая на локоны Поли. – Если не подойдешь, мы расскажем миссис Джардин, что это ты опрокинула ее любимую орхидею.
– Нет, – Поли отвела взгляд. – Я не хочу.
– Тогда пинай на себя.
Улыбнувшись мерзкой улыбкой, Джек медленно подплыл к подоконнику, взял в руки большой горшок, размером с собственную голову, и бросил с жутким грохотом вниз. Земля рассыпалась темным бисером по полу вплоть до входной двери, закатилась под парты, забилась в углы.
– О нет, что же ты натворила? – продолжая улыбаться, Джек обратился к Поли. – Миссис Джардин будет в ярости, когда узнает, что произошло.
– Да, ты подставила нас! – крикнул кто-то на заднем ряду. – Вместе со своим любовничком Джеки.
– Да! Джек, почему ты не следишь за своей любовью? Она испачкала дорогой линолеум, который твоя мама выбирала целых шесть месяцев.
– Тебе придется за ней убрать! Или миссис Джардин нас всех порешает.
Поли выдохнула, когда внимание переключилось на Джека. Цепная реакция с минуты на минуту могла привести к взрыву. Детям абсолютно неважно, кто станет их следующей жертвой, они не видят границ. Сегодня вы вместе гуляете и смеетесь, рассказыая забавные истории, а завтра лучший друг позорит вас на глазах у всех. Я сейчас имею в виду не всех детей. Подружиться с адекватным ровесником и, что гораздо важнее, сохранить эту дружбу, победа в лотереи.
Хватит с меня жестоких сцен. Я щелкнул пальцем, чтобы, как на лифте, переместится на следующий этаж жизненного пути Поли.
Воспоминание 7
Гэрри меня озадачил. Это был очень сдержанный светловолосый мужчина с крупными чертами лица, полная противоположность его жены: темноволосой алармистке, демонстрирующая всем своим ядовитым видом, что в воспоминаниях Поли она – главный антагонист. Только представьте, если бы вы узнали, что с самого рождения были нежеланным ребенком? Что может быть хуже? Только если мать говорит тебе это прямо в лицо. Несмотря на свою сдержанность, Гэрри был просто овощем, который лежит на диване. Типичный такой среднестатистический мужчина, который обзавёлся семейством и стабильной работой.
– Ты вновь прогуляла школу, – голос Сью звучал сдержанно, холодно, беспощадно. – В качестве наказания будешь стирать старое тряпье белизной. Голыми руками.
Тонкий указательный палец Сью (внешне напоминающий старую деревянную указку) упал в сторону огромного таза с грязным бельем.
– Я не прогуливала, – попыталась оправдаться Поли. – Всего лишь опоздала на несколько минут.
– Она опоздала! – язвительно повторила Сью и обвела взглядом Гэрри, читающего газету на диване, уверенная, что он разделит ее презрение. – Может тебе следует перед сном на голову привязывать будильник?
– Нет, – прошептала Поли. – Путь долгий, а школьный автобус не останавливается у нашего…
– Тебе что, пятьдесят лет, что ты не можешь вовремя добежать до школы? – грубо перебила ее Сью. – Миссис Джардин говорит, что ты напрочь отказываешься понимать математику.
– Зато французский у меня хорошо идет, – стеснительно проговорила Поли, опустив голову, готовясь поглотить следующий удар Сью.
– Гэрри, ты слышал? Говорит, что знает французский. Значит, будет тебе помогать на работе.
Гэрри лениво посмотрел в сторону жены, поправил подушку под головой, и выдал короткое:
– Превосходно.
Сью наклонилась к маленькой Поли и прошептала ей на ухо:
– А математика у тебя не идёт, потому что врач тебе в детстве поставил диагноз «энцефалопатия», это заболевание мозга. Гэрри подтвердит, можешь уточнить. Так что не обольщайся насчет французского, со временем ты сойдешь с ума.
Поли тяжело сглотнула, в глазах у нее стояли непролитые слёзы.
– А теперь иди в уборную и принеси на стирку оставшиеся вещи твоего брата.
Я попытался проникнуть в сознание Сью, чтобы понять причину такого отвратного отношения к родной дочери, но ничего толкового не узнал. Только навязчивые мысли о том, что Поли чужая и что она представляет опасность для семейства Мейденов.
Поли – противная заноза, от которой невозможно избавиться.
Поли – это раковая опухоль, живая смерть.
Мне стало не по себе после пребывания в голове Сью. Неужели в жизни Поли не было ни одного светового пятна? О чем только думал этот Юрген Лаос, когда выбирал ей это ужасное семейство? Вот что, в мире мертвых абсолютно все чокнутые.
Поли совсем маленькая, милая девочка, чистая душа, не знающая куда приткнуться. А Сью – это раздутая бочка, с трудом перекатывающаяся из угла в угол, готовая переехать любого на своем пути. Как же она растолстела за одиннадцать лет. Взять бы ее и растрясти как следует.
Спустя минуту Поли вернулась, держа в руках тазик с грязным бельем Бланки, пахнущем настолько отвратительно, что он мог вполне зайти за портал в мир мертвых. Вдохнул чудодейственный аромат – и исчез.
Тут Гэрри внезапно подал голос:
– Поли, оставь это дурацкое белье и подойди ко мне.
Она послушно подалась вперед, присела на корточки рядом с диваном.
– Мама с ума сошла, да? – спросил Гэрри.
Поли молча кивнула.
– Раньше она была гораздо мягче, женственнее. Что-то с ней произошло
