из окна, или к виду абсолютного нагого (и босого, к слову, тоже) мистера Хантера? Хотя он и продолжал приближаться к девушке неспешной и совершенно расслабленной походочкой на определённом пока ещё расстоянии, Мию уже страстно потянуло оглядеться по сторонам, чтобы поискать взглядом любое пригодное для укрытия место.
Но она каким-то чудом удержалась и не стала оборачиваться. Что-то ей подсказывало, что Джокер читал её мысли. Точнее, видел её насквозь и мог предугадать каждое возможное от неё действие или даже желание. Видимо, поэтому так и ухмылялся, и сверлил её всевидящим и насквозь пронизывающим взглядом. Как ничего не подозревающую мушку на оконном стекле.
По крайней мере, в этот раз на его лице не было никакого дурацкого грима. Он его полностью смыл, как и отмыл свои длинные волосы, которые в этот раз выглядели мокрыми и более тёмными от влаги.
Возможно, при других обстоятельствах он бы и походил на вполне обычного человека, но Мия прекрасно знала, что это не так. У обычных людей не бывает таких не в меру мускулистых фигур, а их кожу не украшают нательные рисунки из сложных символов и непонятных рун, большая часть из которых являлась… нательными шрамами. Казалось, они были везде или же проявлялись в тот момент, когда на них попадал свет под определённым углом и ракурсом. Часть из них даже заходила на V-образный лобок и даже на основание члена. Надо сказать, совсем не маленького члена. Совсем-совсем не маленького, поскольку его внушительный конец свисал почти на целых два дюйма с края тяжёлой и весьма крупной мошонки.
И пока ещё успокаивал тот факт, что пенис Хантера находился в состоянии полного покоя. Что тоже ещё не значило ровным счётом ничего. Ведь Мия ещё не забыла, как мужчина тёрся им об неё не так уж и давно там, в бывшем заводском цеху.
— Д-да… Наверное. — на какой именно вопрос она ответила, девушка так и не поняла. Удивительно, что ей вообще удалось хоть что-то из себя выдавить.
На самом деле, её с неописуемой силой тянуло закрыть глаза и отвернуться. Затем как-то перевести дыхание и… И что?.. Дальше-то что?
Но, всё, что у неё тогда получилось — это снова повернуться лицом к окну и уставиться едва ли видящим взглядом на пугающий и совсем неестественный вид из окна. И, да, внутренне сжаться. Скукожиться и ощетиниться. Разве что ощетиниваться было нечем. Как и защититься от неминуемого приближения Хантера, чью физическую тень она ощущала кожей и всеми оголёнными нервными окончаниями даже на расстоянии.
— И тебе, конечно же, всё ещё хочется узнать, что же это за место и как ты сюда попала?
Нет. Ей больше всего хотелось сейчас узнать, из чего было сделано оконное стекло, и сумеет ли она его разбить весом своего тела.
— А вы мне… наконец-то обо всём этом расскажите? — на данный момент это была бы куда лучшая перспектива тем ожиданиям, которые сводили сейчас Мию с ума своим неминуемым приближением. Точнее, приближением к ней Хантера со спины.
Но ей всё равно не удалось себя сдержать, чтобы не дёрнуться всем телом, когда огромные лапища Князя легли ей на плечи пока ещё «осторожным» и ласковым захватом (словно он и вправду прочёл её мысли о предполагаемом прыжке в окно). Теперь он мог ощущать её мелкий тремор буквально. Тактильно. Как и она его, понимая, что он накрыл её не одной лишь своей тенью и исходящим от него теплом (если не жаром). Скорее, он, как тогда на пункте КПП затянул её в свой невидимый ядовитый кокон, из которого теперь так просто не вырвешься. Потому что он моментально парализует свою жертву с головы до ног, делая её неотъемлемой частью себя — своего жуткого и ненасытного организма.
— Думаешь, в свете нынешних событий это имеет хоть какое-то первостепенно важное значение? Ведь отсюда больше не выбираются, Мия. Никто и никогда. Неважно, как сюда попадают — важно только то, что происходит с людьми здесь. Какие они ставят перед собой цели и чего пытаются здесь достичь.
— То есть… — у девушки из-за взбесившихся чувств даже голос временно пропал, отчего и пришлось где-то искать силы со смелостью, чтобы вернуть его себе и продолжить разговор до того, как их беседа перейдёт в нечто бессловесное и физически активное. — Вы хотите сказать, что… Я больше никогда не сумею вернуться обратно?
Ничтожные попытки отвлечь Хантера от себя, как от главного объекта его сиюминутных желаний и поставленных на данный час интересов, потерпели полный крах. Потому что он снова начал её нюхать. Касаться носом затылка, приближаться поочерёдно, то к одному уху, то к другому, задевать виски… Порывисто и глухо дышать едва не буквально в её голове и тем самым усиливать её нервную дрожь до бесконтрольной тряски.
— А тебе есть куда возвращаться, Мия? Разве ты не для этого бежала? Чтобы уже больше никогда-никогда не вернуться?
— Я бежала… не из своего мира! — странно, но она не совсем понимала, что Хантер имел в виду. Силилась вспомнить и напрячь свою память, чтобы найти недостающие кусочки пазлов происходящему, но все попытки больше приводили к какому-то сумбуру. Будто она вспоминала не свою прошлую жизнь, а сны, которые обычно ничего из себя не представляли, как и не задевали сознания своими блеклыми образами с бредовыми сюжетами.
— Мой мир к моему побегу не имеет никакого отношения. Моей целью не был ни ваш Остиум, ни что-то схожее на него…
— Нет, Мия. Я знаю, о чём ты хочешь меня спросить или, вернее, попросить. Ты хочешь, чтобы я вернул тебя обратно.
Несмотря на шаткое и всё ещё запредельно стрессовое состояние девушки, мужчина даже не думал останавливаться. Пока он обнюхивал её волосы, его руки, не спеша и, на удивление, осторожно исследовали её тело, скрытое под золотистыми узорами рельефных вышивок облегающего телесного платья с очень длинной в пол юбкой. Причём облегало оно её, как правило, в самых выдающихся местах. И именно к этим местам Хантера больше всего и тянуло. Хотя он и начал с её плеч и рук, скользя по их изящным изгибам изучающими пальцами до самых фаланг Мии, то ли лаская её, то ли просто… преследуя лишь одну конкретную цель — возбудиться.
Поскольку на одних руках он не собирался останавливаться, снова поднявшись вверх и… уже обхватывая горячими сухими ладонями её упругие и пугающе чувствительные груди. Ведь ткань платья вообще ни черта не защищала и не притупляла чужих касаний. Да и сам Князь
