суть? Столько веков прошло с их последнего воплощения, что сегодня мы можем только догадки строить! — вспылила Маричка.
— У богоизбранных больше упоминаний, — вздохнула Валентина. — Владислав ведёт переговоры с Князем Софериэн. Нужно, чтобы они дали доступ в их архив и позволили поработать с летописями.
— Думаю разрешение на гране фантастики, — вздохнула Маричка. — Может лучше не подвергать детей опасности специально?
— Ты хоть понимаешь, сколько есть противников и врагов у пятёрки? Как минимум организация «Свавире» по сей день существует. Сейчас НУМН самое защищённое от них место! Они, скорее всего, вскоре узна́ют о появлении ребят и попытаются им навредить! Тебе ведь известно, что убив даже одного из пятёрки, можно подорвать основу их сил.
— Не верю, — дрожа, сказала Маричка. — Эта организация давно исчезла. Неужели они ушли на дно, чтобы наращивая силу.
— Нужно было учить её защищаться, а не оградить от магии! — упрекнула Валентина свою дочь. — А ты не только не подготовила Аню, но ещё и от собственных сил отказалась! Надо было давно забрать у тебя её намного раньше, но я боялась, что так привлеку к ней лишнее внимание. Мне не хотелось подвергать внучку опасности, пока она была совсем ребёнком.
— Откуда такая информация? Ты уверена в её достоверности? — нервно спросила Маричка. — Есть доказательства, что это те же «Свавире»?
— А ты сомневаешься в источниках главы рода Бороцвин? — ответила сухо мать.
— Я уже не знаю, в чём сомневаться, — устало ответила Мари. — И зная об опасности, ты так спокойно пускаешь Аню саму на улицу.
— Кто сказал, что за ней никто не присматривает, — вздохнула Валентина. — Не надоело быть неспособной ни на что? Я надеялась, что если отдам Аню под твою опеку, ты подумаешь о том, чтобы защитить ребёнка и рано или поздно захочешь вернуть свою магию.
— Вот только ты забыла, что перед этим отбила мне любое желание использовать собственный дар. Забыла, как ты меня выгнала, стоило заступиться за Катю?
— Ты сама предложила.
— А ты так спокойно это приняла!
— Дело не в принятии. Твои слова — это твоя ответственность. Что всё-таки пожалела об этом? — слегка грустно спросила Валентина у дочери.
— У меня и мыслей об этом не было. Если Катя была счастлива с Ратиславом, то меня всё устраивает. Даже если придётся попрощаться с магией навсегда, жалеть о собственном выборе я не стану.
— Я думала, ты к сестре плохо относишься, — ещё сильнее опечалившись, сказала женщина, потирая виски.
— А кто виноват в том, что я ей завидовала с детства?! — вспылила Маричка. — Мне даже не хотелось в университете ней сближаться.
— Да, но она тебя очень любила.
— Я догадалась, когда Катя игнорировала мои попытки отстраниться. Но в итоге я немного прониклась к ней тогда тёплыми чувствами и отгоняла от неё наглых парней, — слегка ностальгично сказала Маричка.
— Ты поэтому в студсовет вступила? — удивилась Валентина. Маричка кивнула, соглашаясь со словами матери. — А я думала, что твоя просьба позволить её брак с Ратиславом, имела другие причины. Мне тогда казалось, что всё это была попытка отстранить Катю от меня.
— Наивно с твоей стороны. Уже тогда я не могла спокойно смотреть на её слёзы, но не осознавала причины своих чувств. Глупым я была ребёнком, — неловко сказала Маричка. — Она старалась быть сильной даже тогда, когда узнала о его происхождении, но даже так не могла удержать слёз по ночам от страха, что им не суждено быть вместе.
— Ты поэтому тогда вмешалась?
— А ты как думаешь? Неужели ты была обо мне такого мнения? Не могла даже подумать, что я забочусь о сестре? — шокировано уточнила Маричка. — Знаешь, мне даже пришлось тогда спровоцировать ссору, чтобы Катя потом не искала меня и не стала отговаривать от затеи уйти из семьи.
— А я думала, почему ты тогда пришла ночью, да и Катюша потом не пыталась с тобой связаться.
— Всё просто я решила уйти и заплатить, таким образом, за её счастье. Я знала, что если у тебя останется одна дочь, ты сделаешь ради неё всё.
— Неужели ты так любила свою сестру, — шокировано уточнила Валентина.
— Скорее я так сильно ненавидела тебя, эту семью и магический мир в целом. Мне не было что терять. Уже тогда я понимала, что я просто запасной вариант на роль наследницы, ведь у сестры был талант, а я была только немного сильнее некоторых и то лишь благодаря вечным тренировкам.
— Вы были равны по таланту! Единственное отличие, что она радовалась собственным успехам, а ты блокировала сама себя и не давала себе развиваться.
— Ой, не смеши меня. После её появления ты улыбалась и заботилась только о ней, а меня никогда даже не слушала. Я чувствовала себя лишней с самого детства. Для тебя я всегда была виновата в любых ранах Кати. И тебе было плевать, что она сама ранилась, ведь была неугомонным ребёнком, — сказала Мари и обессиленно вздохнула.
— Ты преувеличиваешь.
— Хорошо раз заговорили об этом, то напомню несколько случаев. Помнишь, как отругала, а потом наказала меня за то, что я якобы пыталась навредить Кате? Мне тогда было года четыре, а ей от силы полтора, — увидев понимание в глазах матери, женщина продолжила. — Тогда только прошёл дождь, а мы игрались у пруда в лесу неподалёку отсюда.
— Припоминаю, — созналась Валентина. — Я тогда была у родового алтаря и оставила вас ненадолго.
— А ты хоть могла подумать, что Катя случайно забрела в чащу и поскользнувшись упала с холма прямо в лужу грязи. Знаешь, как мне сложно было спуститься за ней, а потом не один час пытаться выбраться с ней на плечах? И что я получила? Кучу обвинений и упрёков вместо благодарности? Да ты даже не осмотрела меня на наличие ссадин. Тогда я дрожала и ждала своей очереди пойти в душ, чтобы согреться! Так ты меня «наградила» за спасение сестры! Мне было только четыре, но я уже была для тебя «взрослой».
— Прости, — выдавила из себя неловко мать.
— Обиднее всего было то, что ты даже не спросила у меня о произошедшем, а просто поверила в собственные иллюзии. Да и после того случая она частенько попадала в неприятности. Она то упала в куст роз, то залезла в крапиву, следя за кузнечиком. И каждый раз, стараясь ей помочь, оказывалась виноватой, что подвергала её опасности. Самое смешное началось, когда я перестала ей помогать. Тогда ты начала обвинять меня в равнодушии и том, что я не хочу помогать младшей сестре. Боясь получить ещё больше упрёков, я начала закрываться в себе и
