недорогим репетитором оказался Юрий. Так они и познакомились. А потом оказалось, что у них много общих интересов. Но самым приятным для Юрия была совершенная незаинтересованность Люды в деньгах. Она выросла в детдоме и не видела хорошей жизни, поэтому бедность воспринимала нормально, как что-то само собой разумеющееся. Если есть свой уголок, даже в коммунальной квартире с соседями, для девушки уже было хорошо. А если конфеты даже дешевые можно есть каждый день, то и отлично. Они жили, душа в душу, и наслаждались своей любовью и классической музыкой. Но это длилось не долго. Как-то Юра с Лидой возвращались из консерватории с одного из концертов. Это кушать можно самые дешевые товары, если хочешь накопить на билет, а в театр, а тем более в консерваторию, нужно идти в приличном одеянии. И вот на двух хорошо одетых людей в тесном парке вышла гурьба молодых пьяных гопников. И, конечно же, попросили поделиться сначала сигаретами, а когда узнали, что Юрий не курящий, то и деньгами. И Юрий отдал все, что у него было, но этого парням оказалось мало.
— Ты че нам эту мелочь впариваешь? На театр, значит, нашлось, а парням на курево нет? — возмутился вожак.
Его повалили, били, не останавливаясь полчаса, пока не поняли, что он без сознания. Её же изнасиловали всей толпой. Дело завели, но никого не нашли. А через две недели, выйдя из больницы, Люда повесилась. Юра, вылечившись, уволился с работы и пошел устраиваться в полицию. Он собирался призвать всех к ответу, но по закону. Но проработав в милиции года два, он понял, что это бессмысленно. Палочка система, доставшаяся полицейским ещё с докризисной Империи, требовала от блюстителей порядка результатов, а не справедливости. Требовала закрыть дело быстрее, а не выяснять действительно виновного. Он не смог там работать. И вот одной из тёмных ночей, он вышел на мост, прижимая к груди фотографию Люды. Он стоял на краю и смотрел вниз.
— А может не стоит? — раздался голос за спиной.
Юрий развернулся, чуть не упав вниз, но крепкая рука незнакомца схватила его за плечо и рванула назад. Перед ним стоял широкоплечий блондин. Его, наверное, можно было бы считать красивым, если поперек лица не зиял бы глубокий шрам и такой же не красовался поперёк шеи.
— Смерть ничего не решит.
— Почему? — только и смог спросить Юрий.
— А что может смерть? Показать лишь бессилие перед ситуацией? Отсутствие возможности переменить жизнь к лучшему? Показать свою ничтожность? Чего вы добьется своей смертью? Неужели вы думаете, что те люди, которые делали в жизни столько плохого, услышав про вашу смерть, одумаются и исправятся?
— А что же тогда мне делать? — непонимающе, спросил Юрий.
— Делать этот мир лучше самому, исправлять подонков своими силами.
— Но что я могу? Я школьный учитель музыки… Я слабо для этого.
— Станьте сильнее, — получил он резонный ответ.
— Но как?
— А вы уже не хотите умирать и хотите мстить? — поинтересовался незнакомец.
Он был прав. Чертовски прав. Этот странный человек с двумя шрамами. Ну, умрет он, прыгнув с этого моста и что изменится? Те подонки, которые насиловали Люду вряд ли даже помнят про его существование. Если даже заметят надпись в газете с его фамилией и именем то, скорее всего и не свяжут это с тем инцидентом, а тем более со своей совестью. Юрий вспомнил рассказы какого-то классика, где крестьяне вешались на пути у своего барина, чтоб увидев их трупы, ему стало стыдно за свои прегрешения. И что? Баре прямо становились социалистами сразу? Дудки, все так же шло, как и прежде. Смерть ничего не изменит. Но откуда набраться силы, чтоб исправить этот мир и очистить его от таких подонков, как те, что всю жизнь мешали Юре жить достойно?
— А разве можно стать сильным быстро?
— Бывают способы, — кивнул незнакомец, — но учтите, и не говорите потом, что я вас не предупреждал, бесплатно в этом мире ничего не даётся, вам все равно придется платить. Единственное, нужно определиться, стоит ли ваша плата, того что вы получите взамен.
— А что я получу взамен?
Незнакомец хищно улыбнулся и начал меняться в чертах. Не прошло и половины минуты, как перед Юрой стоял огромный волкоподобный, ослепительно белый зверь, с огромной клыкастой пастью. И если бы не шрамы на морде и на горле, то Юра никогда бы не поверил, что незнакомец и этот зверь одно и то же существо.
— Человеческая речь чужда звериным связкам, — раздался прямо в голове голос, зверь же в это время зарычал, — я могу вас сделать таким же, и вы сможете отомстить тем, кто вам приносил беды.
Нет, парень не испугался. Его так много били и пугали в этой жизни, а тем более, он ещё несколько минут назад сам хотел покончить с этой жизнью, так что клыков оборотня он не боялся. Наоборот, он живо представил себе другую картину. Его бьют, он терпит, но как только эти уроды подходят к Люде, ещё живой и непорочной Люде, его Люде, он превращается в оборотня, и рвет всех их на мелкие куски с остервенением и упоением. Он бы всех их убил, а перед смертью откусил бы всем их причиндалы, дабы другим неповадно было совершать насилие над девушками. И эта картинка привела его в неистовый восторг.
— Да! Я согласен!
— Только учтите, оборотень не может без крови, и чтобы жить, вам придется убивать, а в теле зверя вы не сможете контролировать себя и сможете убить даже самых близких людей.
— У меня не осталось больше близких, я согласен!
Ветер качнул светильник, и он замерцал, обещая потухнуть в скором времени.
— И вы согласились? — спросил, приходя в себя от рассказа, журналист.
— Да.
— И не пожалели?
— Вам честно?
— Ну, хотелось бы.
— Пожалел и не раз, — признался оборотень.
— Почему? Вы же сказали, что родных не осталось.
— Я соврал, родители тогда были ещё живы. Я не знаю, я это или не я, после оборота в зверя я не соображаю ничего, работают только рефлексы, но отца в скором времени нашли растерзание в парке ночью. Может это и другой кто-то, но я винил и виню себя. Мать после этого долго не прожила. Не смогла так жить, ночью остановилось сердце. А дальше… Когда исчезали или погибали друзья или знакомые, я винил себя. А самое противное, что я так и не смог вычислить и покарать тех, ради кого я согласился на это. Мне, наверное, стоило тогда шагнуть с моста. Сейчас
