Ознакомительная версия.
Да и сама Мут-Сохмет внимала гостям вполне благосклонно. Пётр прислушался.
– Пока они не найдут котенка, ничем другим заниматься не будут. Патрули по десятому разу прочесывают дворец, уже с ног валятся. Вас подозревают, но сюда входить боятся, – Скиф радостно оскалился. – Верховодят всем Шонхайд, она главная, и Богарди – ихний старший секьюрити. Поэтому первым делом надо их обезглавить. – Он угрожающе щелкнул своими огромными зубами.
– Да-да, головы пооткусывать! – закивала Сара.
Скиф грозно глянул на нее, кошка съежилась.
– Их надо просто утопить, – рубанул Скиф. – Для кэльфов вода – смерть. Я разведал, как можно проникнуть к ним во владения. Там проходят трубы. Если вы меня подстрахуете и не дадите им выбраться наружу, силы моих клыков, – он снова громко щелкнул зубами, – вполне хватит, чтобы перекусить трубу. Хлынет вода, потоп и – все! Дворец свободен, и вы, моя богиня, сможете легко завершить начатое. – Он неуклюже поклонился.
– Ах ты ж паршивец, – прошипел Пётр. – Предатель! Тать подкурганная! Зря я не дал Гагарину тебя в переплавку пустить! Рано князя на вешалку вздернул. Хотя…
Сам ведь поручил сибирскому губернатору Гагарину сакские курганы раскапывать – золото искать. И повелел: все редкости, в курганах найденные, в казну сдавать для Кунсткамеры. И тот вроде повиновался: прислал в первый раз 96 крупных золотых изделий и 20 мелких. «Фигурка кошачьего хищника» среди них была, Екатерине очень нравилась. Смотри, говорит, Петруша, кошка кота для услады ждет: ротик открыт, глаза, наоборот, прижмурены, изогнулась вся в томлении. А попонка на ней какая, чисто пеньюар! Пётр диковинку в руки взял – вся в ладонь поместилась: тебе, Катька, везде любовное томление чудится, сама как кошка. Это же игрушка детская, чтоб ребенок забавлялся и не плакал!
Серьги забавные нашлись – чисто лодки с кошачьими головами. И вот это чудовище зубастое оттуда же, из курганов. Поначалу казалось – улыбается. Гагарин тоже улыбался.
Бугровщик, одно слово. Золото курганное себе на пользу переплавлял, ел на золоте, в кареты обода серебряные ставил, комнаты жемчужными раковинами отделывал. Да еще злоумышлял от России отделиться. Семь месяцев потом с виселицы не снимали, другим казнокрадам в устрашение. Кот-то чисто в хозяина пошел. Предатель.
Пётр аж зубами заскрипел, наблюдая, как извивается в подобострастных ужимках кот перед надменной Сохмет.
– Я, богиня, вами с самого начала восхищаюсь. Ум, красота – все при вас! О такой владычице мир может только мечтать.
– Ну, а какое мое деяние тебе наиболее запомнилось? – склонила голову Сохмет.
Скиф смешался. Откуда ему было знать, какие панегирики тут уже звучали, какие подвиги восхваляли.
– Я, я знаю! – радостно возвестила Сара. – «Бассейн в гареме», это же вы?!
– Ну а кто ж еще, – согласилась Сохмет. – Так, безделица, что-то тоскливо стало, вот и науськала гостя. Провела его через служебную лестницу. Там перила чинили, ножик забытый валялся. Зал в тот день закрыт был, охраны у них, как всегда, не хватало. А закрыли-то чем? Шнурком! Ну этот мой и прошел. Я, на всякий случай, камеры затуманила. Руки у него очень тряслись, когда из рамы холст вырезал, помочь пришлось.
Скиф облегченно выдохнул и даже благодарно подмигнул Саре. Эту историю, конечно, и он отлично знал. Весь мир знал! Картина известная, лично Александром Третьим Жан-Леону Жерому заказанная. На вкус Скифа – полное убожество: баня, девки голыми задницами сверкают, служанка с кальяном. Ни степей, ни простора, неба – и того не видать!
– У вас потрясающий вкус на истинные шедевры, – с придыханием вымолвил он, снова кланяясь. – Паника поднялась, ужас! Во всех залах пропажу искали, даже к нам приходили.
– А толку? – усмехнулась Сохмет. – Когда они дворец перекрыли, картина уже далеко была.
– Да-да, – заторопился кот. – Газеты, телевидение, радио – вы весь мир на уши поставили! Кто бы еще так смог? А где он ее схоронил, не подскажете?
– Он? – Сохмет хмыкнула. – Да он от страха чуть руки на себя не наложил! Месяц картину, вчетверо сложенную, на себе под майкой держал, не знал, что с ней делать. Моя шутка для него в пытку вылилась. Слабак! Несколько раз сдаться порывался. Нет истинных героев среди тутошних людей, зря землю топчут. Пришлось надоумить, чтоб закопал. Похоронил, так сказать. Сгнила уж давно, думаю. С того дня больше я им не интересовалась. Другие дела появились, масштабнее.
– Разве ее не нашли? – невпопад удивилась Сара. – Она во французском зале висит.
– Подделка, – легко отмахнулась Мут-Сохмет. – Надо же как-то людям свое бессилие прикрывать. Во дворце вообще половина – подделки. Только я да директор про это знаем.
– Ах ты, подлюка лживая! – Пётр больше не мог сдерживаться и вышел из-за колонны. – Что ж ты брешешь, не стесняешься? Какая подделка? Через пять лет нашлась, а потом еще пять лет реставрировали, по ниточкам после твоего бесчинства собирали!
Тишина, воцарившаяся в зале, была не просто гробовой – потусторонней. Головы всех присутствующих развернулись в сторону лестницы, закаменевшая от удивленного ужаса Мут-Сохмет зияла открытым ртом.
– Давай, расскажи всем, как ты перед котрифеем выслужиться хотела, чтоб он тебя из этого угла вытащил и в центр зала поместил. Ну? К кому вора направила? К коммунистам в приемную: дескать, примите шедевр, только вам могу доверить. Прошлое вспомнила? Шашни свои с революционерами-бомбистами? Дурища необразованная. Они в семнадцатом после своего мятежа чуть весь Эрмитаж не распродали, чудо помогло.
Пётр расходился все пуще и пуще. Зеленые глаза метали злые искры, шерсть на загривке вздыбилась верблюжьим горбом, смертоносные когти стучали по каменному полу громко и грозно. Он величаво ступал по залу в ореоле непереносимо яркого свечения, будто само солнце преднамеренно явилось в столь неурочный час.
– Узнаешь меня? – подошел вплотную к Сохмет.
– Ра, мой повелитель… – губы Сохмет не слушались, она едва могла заставить их шевелиться. Анх, зажатый в ее руке, трясся, будто подключенный к неисправной электрической розетке. Кобра мгновенно и бесшумно втянулась в космы парика, словно никогда и не вылезала наружу. Каменные колени истуканши колотились друг о друга, выбивая неровную тревожную дробь.
– Ишь, разошлась! – Пётр так сверкнул глазами, что все зажмурились от полыхнувшей зеленой молнии. – Шайку вокруг себя собрала. Уши развесили. А ну все по местам! Спать! Я тут хозяин!
Через секунду в зале был просто идеальный порядок: фигурки на своих местах, все чинно-благородно – образцовое состояние коллекции!
Лишь два до смерти перепуганных существа – Скифский кот и бездомная Сара, которым по определению не могло найтись места в Египетском собрании, пытались незаметно отползти в тень, изо всех сил вжимаясь в пол, стараясь слиться с ним до полной невидимости.
– Стоять! – прижала красная мощная лапа спину Скифа. – Вы, двое, за мной. С предателями разговор особый. Шаг влево, шаг вправо – испепелю!
Пётр еще раз оглядел замерший спящий зал, долбанул по анху, прекращая его дрожь, убедился, что Сохмет спит, и медленно пошел к выходу. Скиф и Сара униженно трусили за ним, не поднимая голов, едва перебирая лапами от ужаса.
Проходя мимо подставки, на которой свернулась Баст, кот остановился, легонько колыхнул кошку лапой, дождался, пока та открыла глаза.
– А тебе спать не полагается. Готовься. Тебе положено Сохметку заместить. Не забыла, как?
Бастет длинно и влажно взглянула на кота, кивнула, сверкнув скарабеем.
– Красавица! – муркнул Пётр. – Я красивых таких не видел…
Едва живая от волнения, Шона ждала котриатора наверху.
– Все получилось?
– А то, – крутанул усами Красный кот. – До завтрашнего вечера будет дрыхнуть, время есть. А этих, – он кивнул на Скифа и Сару, – забери. Предатели! В пыточную их!
– Ваше котриаторское величество, – попробовала возразить Шона, – может быть…
– Не может. – Пётр был категоричен. – На дыбу! Они нас всех с потрохами сдали. Не жалеть! Чтоб другим в острастку было. Пойду по дворцу прогуляюсь. Заслужил, как думаешь?
– Только за временем следите, рассветет вот-вот.
– Не учи ученого! – покровительственно качнул головой Пётр и по-хозяйски пошел по дорожке, лениво помахивая пышным красным хвостом.
После ухода Снотры в Большом Кошачьем подвале какое-то время было очень тихо. Большинство дворовых до сих пор не очень понимали, кто такие кэльфы, как им удается быть одновременно и котами и людьми, откуда они столько всего знают и умеют, как наловчились всех вокруг подчинять своей воле. Впрочем, поскольку эти вопросы в свое время задавал себе всякий дворовый и никто по сей день не получил ни одного внятного ответа, вопросы сами по себе исчезли. Осталась данность: кэльфы просто волшебники. В этом и разгадка.
Потому особенно тревожным выглядело сообщение Снотры о пропаже котенка и пробуждении Сохмет. Честно сказать, информацию о Сохмет пропустили мимо ушей: ее никто из дворовых не боялся – каменная дура, чем она может угрожать такому вольному и самодостаточному животному, как кот? Атланты куда круче – и выше, и сильней, но хоть раз кто из них кота тронул? А вот пропажа Мимира, которого, как все дворовые знали, кэльфы обожали и оберегали пуще зеницы ока, и все же, получается, уберечь не смогли, взволновала очень.
Ознакомительная версия.
