Отвечать на это письмо нужно? — спросил я.
— Только если собираешься отказаться, — сказала Нина.
И, замолчав, они обе уставились на меня. «Ты ведь не сделаешь этого? — говорили их взгляды. — Ты ведь не бессмертный, Костя. Не делай глупостей!»
Молча подняв руки в знак безоговорочной капитуляции, я пошёл в свою комнату.
* * *
Надя везла меня в академию, не переставая болтать.
— Поверить не могу! Какая честь, какие выдающиеся перспективы! — пищала она, с трудом удерживая машину ровно.
— Да какие перспективы? — не выдержал я. — Ну серьёзно? Мы ведь уже в Ближнем кругу. Куда выше? Извини, конечно, что порчу тебе радость, но я действительно не понимаю.
— Костя, ты не испортишь мне радость, даже если велишь сбросить скорость до двадцати километров в час! — заявила Надя. — Какой же ты, в конце концов, ограниченный! Что такое Ближний круг? Да — это власть, влияние, авторитет. Но мы там такие не одни. В Ближний круг входят двадцать аристократических родов. А тебя отметили личным вниманием, понимаешь? Великая княжна сама, собственноручно написала тебе письмо! Какие от этого могут быть перспективы?! Ох, ну даже не знаю. Во-первых, твоя карьера, как только ты закончишь академию. Уверена — она будет столь стремительной, что ты даже не заметишь, как поднимешься на самый верх. Во-вторых, ты сможешь обращаться лично к великой княжне, когда у тебя возникнет такая необходимость. И многие вопросы можно будет разрешить гораздо быстрее таким образом, чем если дать делу официальный ход. Кроме того, все в обществе будут знать, что тебе благоволит великая княжна! Нет, ты просто не понимаешь своего счастья!
Надя вильнула рулём, изящно обогнув по встречке неторопливый автомобиль.
— Кто-то обещал ездить осторожно, — сказал я.
— Здесь разрешён обгон! И скорость я не превысила. А ты, братец — зануда! — Надя показала мне язык, однако, вернувшись на свою полосу, снова сбавила скорость.
— Я могу привести двести девяносто восемь доводов в пользу того, что я — не зануда.
Надя застонала.
— Ладно, — улыбнулся я. — Нам оказана величайшая честь, принял. Одного не пойму — почему от княжны?
— Великой княжны!
— И кто из нас зануда?
— Ох, Костя! Вот треснула бы тебя, да разозлишься, что руль отпустила. Не знаю я, почему. Великая княжна Анна Александровна вообще-то редко общается с людьми, её нелюдимость широко известна. Что ж, тем больше чести для нас! Ну, то есть, для тебя. А значит, и для всех Барятинских!
В отличие от своей сестры, я не мог так легко переключиться с вопросов на чистую радость.
Честь — это, конечно, куда лучше, чем опала. Однако весь мой предшествующий опыт учит, что блага с неба просто так не валятся. И если тебе оказывают какую-то честь — значит, тебя потом о чём-то попросят. А просьба великой княжны — это не та просьба, от которой можно отмахнуться.
Признаться, я был бы более спокоен, если бы получил личное приглашение от самого императора. Меньше всего мне бы хотелось ввязаться в какие-то мутные делишки с его дочерью. Да и вообще, здравый смысл говорит, что от дочки императора лучше держаться подальше. Не дай бог «в обществе» чего подумают не того...
— Кстати, а сколько ей лет? — спросил я.
— Кому? — бросила на меня быстрый взгляд Надя.
— Ну, Анне Александровне. Судя по почерку, лет семь. Так буковки выводит, старается.
Надя вдруг без всякого предупреждения сбавила скорость, съехала на обочину и там вовсе остановилась, включив аварийку. Встревоженно посмотрела на меня.
— Костя... Я, конечно, понимаю, что ты падал с моста. Но не знать таких вещей!
— Можешь просто назвать число? — вздохнул я.
— Великой княжне исполняется восемнадцать лет! И бал будет в честь дня её рождения.
— А-а-а! — протянул я. — Ну, это уже кое-что проясняет.
— Что проясняет? — не поняла Надя.
— Что приглашение от неё самой, а не от императора.
— Ты... — Надя захлопала глазами. — Ты думаешь, что на самом деле тебя хочет видеть император?
— Надеюсь на это.
— Господи, какая самонадеянность! — и Надя, выключив «аварийку», вернулась на трассу.
* * *
В академию я успел с запасом, ужин должен был начаться через пятнадцать минут. У самого входа в корпус натолкнулся на Анатоля.
— Ну как дела в миру? — спросил тот, обменявшись со мной приветствиями.
С точки зрения Анатоля, да и многих других курсантов, жили мы тут чуть ли не как монахи-аскеты. Свои тесные комнаты курсанты прозвали кельями, и ещё в незапамятные времена зародилась шутка: «Как дела в миру?» Лично мне как-то раз приходилось скрываться в монастыре, залечивая раны, и я этой шутки не принимал. Во-первых, монахи работают от зари до зари. Во-вторых, питаются очень скромно. А в-третьих, едва ли не всё свободное время проводят в молитвах. Так что среди нас на монаха не тянул даже Андрей, с его воздержанностью в еде.
— Да всё по-старому, — отмахнулся я. — А тут как? Жорж Юсупов не свернул себе шею, пока меня не было?
— Увы, — развёл руками Анатоль. — Но зато я выяснил, кому принадлежит тот герб, о котором ты говорил.
Я замешкался, почувствовав, как нагрелась на груди жемчужина. Значит, опять прибавляется черноты. Ну ладно тебе! Я ведь просто пошутил. Эх...
— И кому же? — мрачно спросил я.
— Ответ весьма неожиданный, — начал тянуть Анатоль, чрезвычайно довольный тем, что у него есть нечто, чего нет у меня. — Видишь ли, с представителями этого рода не то чтобы каждый день встречаешься. Возможно потому-то я герб и запамятовал...
— Анатоль, — перебил я. — Давай без лирики, а? Я только что со своей сестрой час в одной машине ехал. Можно мне просто сухой информации?
— Да вот как раз сушу! — ухмыльнулся Анатоль. — Уже почти готово. В общем, так: герб этот принадлежит роду Алмазовых.
Я медленно кивнул, ощущая, как у меня в голове кусочки головоломки расползаются по своим местам.
Алмазова сообразила, что я побывал у неё в комнате. С пропажей пудреницы это, возможно, не связала, но сам факт проникновения её взбесил.
Умна! Но — дура.
— Впечатлён? — спросил Анатоль с таким довольным видом, будто сам был отцом-основателем рода Алмазовых.
— Весьма, — признал я. — Спасибо тебе, Анатоль.
