И сейчас оно полностью зависело от её мужа. Конечно, случись что, её бы приютила наша семья… Но… Тут были сотни "но"… Мне требовалось как-то поддержать сестру и посмотреть поближе на Аста. Я долго думал, что сказать жениху сестры. Угрожать ему не имело смысла — в угрозах признанным мастером был отец. Да и Аст слишком хорошо держался для человека, которого можно запугать. Поэтому я попытался зайти с другой стороны, и пообещать ему выгоду. Увы, пока мне обещать было нечего, поэтому я пообещал ему всё. И ничего. Этого должно хватить. На первое время.
Пока я ходил туда и обратно, играя роль радушного хозяина и периодически останавливаясь поболтать и поулыбаться, успело завершиться еще два круга поединков. Теперь претендентов осталось всего четверо. Лучано, рыцарь-иллюзионист и парень со сковородой. Этим последним, неожиданно, оказался никто иной как Фредерико. Он поднял забрало шлема, которое до этого держал опущенным и смотрел на меня так, будто мы не знакомы. Зачем он тут? Ради приза? Славы? Или это его способ подобраться ко мне поближе и поговорить? Вообще-то он мне торчит полторы штуки дукатов. Или год службы. Так что хорошо, что пришел. Я не стал никак показывать, что узнал его. Четвертым был тот самый ледовик в закрытом шлеме. Я успел вернуться как раз к тому моменту, когда они выстроились напротив меня. Тоже освященная временем традиция — сейчас, перед финальным заходом, они могли заменить оружие или без потери лица отказаться от дальнейших поединков, если слишком устали или были ранены. Или, даже, заменить себя другим рыцарем — не спрашивайте, это рыцарские штуки, вам не понять.
— Теперь мы видим сильнейших из рыцарей, что есть на этом поле, — проорал я ритуальную фразу, пытаясь перекричать гомон толпы. — Так давайте же узнаем, кто сильнейший из вас!
Четверка бойцов отсалютовала мне оружием. Все, кроме ледовика. Тот бросил на землю меч и принял от подбежавшего оруженосца боевой топор на длинной рукояти. Лезвие топора было прикрыто кожаным чехлом. Я вопросительно посмотрел на распорядителя, но тот кивнул, подтверждая, что оружие проверено. Я не стал спускаться, махнув жезлом прямо с места, допуская оружие к использованию в турнире.
В этот момент, ледовик снял наконец свой шлем. Это оказался Боркум. Он надменно мне ухмыльнулся. Видимо считал, что дико хитро меня переиграл и не дал снять себя с соревнований. Жалкий ты ледолиз, это только ты и Гонорат такие мелочные ублюдки, я бы допустил тебя на турнир в любом случае. Я похлопал ему в ладоши, показывая, что впечатлен его выходкой. Это его слегка обескуражило, но потом он раздулся, как самодовольная жаба, которую не пнули.
Теперь, когда начинался полуфинал, поединки будут проходить по одному. Какое облегчение для моих “помощников”.
— Какие у нас призы? — спросил я тихонько у распорядителя.
— Великолепная латная броня, — прошептал он в ответ. — С серебряной насечкой, сценами из жития Архонтов вечноживущего Императора и…
— Дедушкина, что ли? — изумился я. И даже бросил взгляд назад, за спину. В глубине стоял накрытый тканью приз.
— Нет, это пехотный комплект вашего прадеда, — услышал я шепот слуги отца.
В этом мире средневекового фентези "старый", не значит "устаревший". Прогресса технологий особо нет. Все зависит от конкретного мастера. Поэтому доспех, созданный больше ста лет, все еще был вполне себе пригодным для использования. К тому же, насколько я помнил, в него входили латный нагрудник и перчатки. Очень трудно выковать лист брони примерно одной толщины и прочности, а потом еще придать ему нужную форму. Богатые пехотинцы обходились наручами из скрепленных вместе стальных полос. Да и не богатые всадники, тоже. Латы были у редких воинов, в основном воины были в кольчугах. Да и те были не у всех.
Впрочем, стоящие передо мной были как раз из редких. У рыцаря со сковородой вместо оружия, который оказался капитаном наемников (по идее, моих) было все хорошо Поножи, латные рукавицы, наплечники, кираса. Боркум щеголял в "чешуе" северной работы. У иллюзиониста из Отвина, помимо переливающейся на солнце полированной сталью кольчуги тройного плетения, на ногах были поножи, а на правом плече массивный наплечник с отбойником. Наплечник когда то был богато украшен гравировкой, но с тех пор повидал много битв и носил следы множества ударов. Я со своего места не мог рассмотреть, что было на нем изображено.
Лучано был одет в то, что ему в разное время подарили в моей семье. И увы, явно хуже остальных.
У Фредерика не было на броне никаких знаков принадлежности. И отсутствие герба делало его своим для толпы — горожане и крестьяне, собравшиеся за ристалищем и трибунами аристократов вопили от счастья так, что я аж свои мысли не слышал, когда ему выпал жребий биться в следующем бою.
— Кроме главного приза, вы приготовили что-то ещё? — спросил я слугу.
— На всякий случай мы взяли с собой бронзовый щит со львом, меч большого Пьера и боевой молот, что ваш отец забрал с тела поверженного северянина в том году, когда…
— Я понял, — перебил я слугу. — Молодцы.
Иногда бывало нужно срочно наградить кого-нибудь отдельно. Или, например, могла случиться ничья.
Против Фредерика со его верной сковородкой выпало драться Боркуму. В отличии от сковородочника, Боркума встретили куда более сдержанные и тихие возгласы одобрения. За него болели только среди аристократов. Я внимательно осмотрел трибуны, выискивая тех, кто не приветствовал любимца Гонората. Кстати, и самого Гонората тут не было. Удивительно, что мой брат пропустил выступление своего любимчика.
Боркума, ожидаемо, не любили многие. Хлопали и кричали слова поддержки ему в основном те, кто приехал издалека. Скорее видя в нем аристократа, который должен был наказать зарвавшегося деревенщину. Но некоторые вообще демонстративно отворачивались, когда Боркум, красуясь, прошелся по кругу. В основном это были те, кто мог позволить себе роскошь не бояться. Среди отвернувшихся я с удивлением обнаружил Ректора Университета Караэна.
Я задумчиво пригубил из стакана вина, уже предусмотрительно налитого мне слугой. В этот раз меня даже не сморщило от кислого вкуса. И даже больше, я отчетливо распознал в послевкусии нотки можжевельника. Кажется, я распробовал вино. Я поманил распорядителя:
— Будь добр, — вежливо сказал я, вызвав у последнего удивленный взгляд — Пригласи за мой стол Ректора Университета.
Распорядитель кинул взгляд за мою спину. Наверняка ожидая одобрение от слуги отца. И, похоже, получил его. Потому что он снова повернул лицо ко мне, кивнул и скрылся.
Университет никогда не был частью города. Больше того, периодически горожане дрались со студентами. Насмерть — были убитые и
