экономить на мелочах. Мастерская даст прибыли во много раз больше. А вот нанять рабочих со стороны будет накладно. Так что хватит, Лаврентий Палыч, прекращайте играть роль скряги.
“Лепрекон” вздохнул:
— Переигрываю, да? А Василий Фёдорович очень любил, когда я за каждую копейку возмущаюсь.
— Я не дядя, вы уж извините. Так что, — я встал, — начинайте всё организовывать. Самое позднее через три недели школа должна работать.
* * *
Дела накрыли меня с головой и поглотили всё свободное время. Каждый день по несколько часов я тренировался под руководством Диего. Она показала мне особый приём дыхания, позволявший контролировать Талант. По крайней мере, так она говорила.
Ага, как же! Анубис только насмешливо колыхался, пока я вдыхал и выдыхал, фыркал и всем видом показывал, что к нему это не относится. Но команды всё же усваивал — стоило мысленно приказать “Фу!”, как он тут же становился паинькой и прекращал шалить. Да и “ссориться со злой тётей” Анубис не хотел после того, как получил несколько раз по носу.
Диего фыркала и удивлялась, что я всё-таки справился. Между делом она призналась, что не надеялась меня хоть чему-то научить. Думала, будет купировать мои приступы и отдыхать, а пришлось полноценно учить. Так что я дышал, усваивал приёмы для дуэли и боевые премудрости.
Между тренировками я взял Аполлинария, съездил в село Архангел и поговорил с отцом Андреем. Батюшка отнёсся к открытию школы с некоторым скепсисом, но обещал поддержать начинание. Апполинарий поначалу доверия у него не вызвал, но орк обещал явиться на исповедь и регулярно ездить на службу по воскресеньям. Может, он и не был слишком верующим, но портить отношения с церковью не желал.
На обратном пути орк был задумчив, а потом заявил мне:
— Простите меня, Константин Платонович.
— За что?
— Я думал, вы просто избалованный барчук, открывающий школу из прихоти. Здесь так частенько бывает — начитаются европейских идей, кидаются просвещать народ, а через месяц забрасывают. А вы, — орк посмотрел уважительно, — серьёзно подошли к делу. К крепостным относитесь как к людям, а не вещам. Прошу извинить меня покорно.
— Извинения приняты, — я усмехнулся. — Во мне ведь тоже полно оркской крови, приглядитесь. Кстати, теперь уже ваша очередь отнестись к делу серьёзно и учить детей с полной выкладкой. Возьмите для начала подростков лет четырнадцати, погоняйте их по чтению, арифметике да присмотритесь. Мне нужны самые толковые для мастерской.
— Сделаю.
— Как отберёте хоть пяток умных, набирайте детей помладше и учите уже вдумчиво, не торопясь.
— Я понял, Константин Платонович, не сомневайтесь.
Вот так и крутился как белка в колесе. Следил, как достраивают мастерскую, занимался с Александрой, работал в кузнице с Прохором — у нас почти была готова первая пятёрка механических лошадей. Но среди бесконечных дел случались и неожиданности.
Как-то вечером я застал испанку и Настасью Филипповну в гостиной. Дамы устроились у камина, пили рябиновку и на французском обсуждали европейскую литературу. Правда, исключительно любовную: “Памела”, “Тереза-философ”, “Новая Элоиза”. Я прислушался и сбежал оттуда подальше — сами знаете, я не ханжа, но когда они обсуждали некоторые сцены и повороты сюжета, меня бросало в краску. И ладно бы Диего, от неё всякого можно ожидать, но Настасья Филипповна!..
Если в тихих омутах водятся черти, то у ключницы они хорошо откормленные, причёсанные и начитанные.
* * *
От очередного занятия с Александрой меня оторвал Тришка.
— Константин Платоныч, там это!
— Что?
— Едуть!
Сколько ни пытался его научить не размазывать и докладывать по существу, так ничего и не получилось. Парень робел, начинал мямлить и даже заикаться.
— Сейчас спущусь.
Рыжая тоже хотела увязаться за мной, но я пресёк попытки на корню. Учиться, учиться и ещё раз учиться, как говорил профессор Юлианис, преподававший в Сорбонне теологию.
Когда я вышел на крыльцо, из дрожек на грешную землю выбрался Бобров. Под левым глазом у Петра виднелся старый, ещё не сошедший фингал.
— Это всё твоя испанка, — скривился он, заметив мой взгляд. — Кто же знал, что она не любит комплименты.
— Радуйся, что синяком отделался. Мне она пообещала руки переломать, если допущу лишнего.
— Может, не сомневаюсь, — кивнул Бобров. — Надо поговорить.
— Я так и понял. Ты просто так не приехал бы.
В кабинете сидела Александра, вычерчивая Знак, так что я отвёл гостя на балкон и попросил Настасью Филипповну принести нам чаю. Зная ключницу, кроме самовара будут ещё и всяческие закуски, тянущие на полноценный обед.
— Что случилось? Шереметев собрался меня убить?
— Наоборот, Костя. Уехал он в Казань по срочным делам. Полагаю, вернётся не раньше октября. Тебе срочно надо ехать в Муром.
— Зачем?
— Как это зачем?! Ты забыл? Оформить бумаги, как полагается, представиться в дворянском собрании, вписать в Реестр Талант, с градоначальником навести мосты. Надо ехать, Костя.
Мне оставалось только вздохнуть — покидать усадьбу категорически не хотелось.
— Уговорил. Муром, значит, Муром. Давай завтра утречком и съездим, чтобы вернуться к вечеру.
Бобров расхохотался.
— Костя, ты иногда как скажешь, хоть стой, хоть падай.
— Что?
— У тебя все дела займут не меньше пары недель. Это ты у нас ранняя пташка, а нормальные дворяне раньше полудня не встают. В дворянское собрание никто раньше заката не приезжает. Ха-ха, до вечера вернуться! Ой, насмешил!
— Это что, в Муроме жить придётся?
— Ну да. Чтобы в общество приняли, надо минимум на пару приёмов сходить, отдельно посетить тех, кто приглашать будет. Опять же, волокита с бумагами не на один день, даже если подмазать.
Я закатил глаза. Как же я забыл — провинция! Здесь не торопятся, делают всё не спеша, полагая, что выпить чая важнее, чем оформить какую-нибудь бумагу. Возможно, по-своему они и правы, но мне от этого точно не легче.
— Ты меня расстроил, Пётр. У меня занятия с Диего, Александру сейчас без присмотра оставлять нельзя. Придётся дом снять, чтобы все поместились!
— Ой, какой дом, я тебя умоляю. Княгиня Марья Алексеевна зовёт тебя в гости.
— Какая ещё княгиня?
— Я тебе о ней рассказывал, сам у неё живу. Она хотела, чтобы ты обязательно у неё остановился.
— Зачем?
— Скучно ей. А ты лицо новое, свежее, княгине интересно с тобой пообщаться. А если
