начала времен. Каждое утро, проводив последних посетителей и зарывшись под одеяло в их маленькой уютной квартирке над баром, они погружались в сон, где разыгрывали право управлять этим телом весь следующий день. Тело принимало облик победителя, а проигравший мог лишь наблюдать и мысленно высказывать свое мнение. И лишь несколько раз в год они могли позволить себе на время разделиться, чтобы каждый мог побыть самим собой.
«Ненавижу шахматы», – бурчал Ян, пока она бросала фрукты в котелок. – «Все эти стратегии, расчеты на десять шагов вперед, хитрые комбинации».
– Ну да, ты у нас тактик. – улыбнулась Яна голосу в голове. – Ладно, завтра будем играть в «Дурака».
«Ну зачем же сразу в “Дурака”? Вполне сойдет и покер. Как по мне, отличная игра».
– Особенно для тех, кто мастерски умеет скрывать свои эмоции от окружающих. – она неспешно мешала варево ложкой с длинной ручкой.
«Не вижу в этом ничего плохого», – ухмыльнулся Ян. – «Тебе тоже не помешает освоить это искусство. А то все на лице написано».
Яна невольно бросила взгляд в зеркало, но увидела там лишь хитрую физиономию Яна. Показав язык, он исчез, уступая место ее лицу. Ну да, и правда все написано. Предвкушение, волнение и самая капелька страха. А вдруг что-то пойдет не так?
«Да не переживай ты так», – рассмеялся Ян. – «Придут, никуда не денутся. Каждый день приходят и сегодня придут. Рано еще».
Яна громко вздохнула и продолжила помешивать пунш, то и дело с надеждой глядя на входную дверь.
Октябрь. Наши дни.
Они сидели за дальним столиком. Как всегда. Самые ранние посетители, приходящие сразу после открытия. Два брата. Такие одинаковые и такие разные. Лет двадцати пяти, может двадцати семи на вид, скандинавской внешности, светловолосые, довольно высокие и по-своему симпатичные. Ну насколько вообще могут быть симпатичными почти бесцветные создания, отлично подходящие под определение «моль бледная». Раньше Яне казалось, что близнецы во всем должны быть точной копией друг друга. Пока не появились эти двое.
Один веселый и бесшабашный. Яркий, как детский сон. Даже чересчур яркий, с учетом современной мужской моды. Подростковый прикид всех цветов радуги, на руках с десяток разноцветных браслетов и фенечек, прямые волосы до плеч с парочкой ярко-желтых косичек на висках и рваной асимметричной челкой, разноцветный лак на ногтях. Он, как всегда, болтал без умолку, бодро размахивая руками. И, как всегда, пил из термокружки латте с таким количеством ванильного сиропа, что от одного вида сводило скулы и глаза начинали слипаться. У него веселый звонкий голос, от которого порой звенело в ушах, и чертовски заразительный смех. Временами казалось, что этот парень не в состоянии вместить всего себя в одно человеческое тело и поэтому все время проливается на окружающих волной цвета, звука и неиссякаемого позитива. Яна еще ни разу не видела, чтобы он грустил или злился.
Второй теребил в нервных бледных пальцах незажженную сигарету, думая о своем, и рассеянно кивал брату с немного печальной ухмылкой. Обычно он немногословен. Хотя голос такой, что заслушаешься. Черная одежда, скромные серебряные украшения (египетский крест на короткой цепочке да пара гладких колец на средних пальцах), короткая стрижка, кожаная мотоэкипировка. Когда он снимал куртку и оставался в футболке, были видны затейливые черные татуировки, единым узором покрывавшие руки от запястий до плеч и убегавшие под черную ткань рукавов. Если присмотреться, можно было заметить кусочек узора, торчащий из воротника футболки на шее сзади. И только льдисто-голубые глаза у братьев совсем одинаковые.
А вот зонтики, висевшие на спинках стульев, разные. У одного – яркий радужный, под стать хозяину. Хорошо, хоть не с котятами или бабочками. У второго – почти черный. Цвета беззвездного полночного неба. Обычно он носил его в ножнах на спине, словно меч. Видимо, чтобы не мешал во время езды на байке. Но в этот вечер зонт остался сиротливо висеть на стуле, когда владелец встал и вышел из бара, коротко кивнув на прощание.
– Присмотришь за потеряшкой? – лучезарная улыбка озарила серый осенний вечер, а руки в солнечно-желтых рукавах протянули Яне через стойку черный зонт.
– А это ничего, что он его забыл? – она робко убрала находку под стойку, – Может догонишь, вернешь? Мне-то что с ним делать?
– Да хоть под потолок повесь. Без брата это просто зонт. С такой работой хорошо, хоть голову еще не забывает. Поверь мне, мир не рухнет, если братишка устроит себе выходной на одну ночь. Уж я-то знаю. – и хитро подмигнул, – Как минимум, от этого никто не умрет. Доброй ночи!
– И тебе доброй ночи, Оле! – Яна улыбнулась в ответ на его заразительную улыбку, – Хороших снов!
Он выпорхнул на улицу, весело размахивая радужным зонтом. А она смотрела на забытый почти черный. Может, правда, под потолком повесить? Может, его хозяин хоть тогда улыбнется? Улыбка-то у него не хуже, чем у брата.
Октябрь. Наши дни.
– И они жили долго и счастливо и умерли в один день древними старичками, в окружении любящей семьи и крепко держась за руки, чтобы и после смерти быть вместе. Потому что смерть это еще далеко не конец. – прошептал он, осторожно вставая с кровати и подтыкая края одеялка с единорогами. – Спокойной ночи, Ингрид.
– Не уходи, Оле! – девчушка ухватила его за рукав ярко-желтой толстовки.
– Притворяешься, значит? – улыбнулся он. – Ах ты хитрюга! Ты почему до сих пор не спишь?
– Чтобы ничего-ничего не пропустить. – хитро улыбнулась маленькая Ингрид, вскакивая с постели. – И все-все запомнить! А когда вырасту, я все твои сказки запишу и напечатаю книжку. Такую, как эта. Или даже лучше!
И она кивнула головой на толстенную книжку со сказками, лежащую на столике у кровати. Книга, и правда, была хороша. Большая, толстая, в красивом кожаном переплете, с яркими иллюстрациями и парой десятков сказок разных авторов. Еще каких-нибудь сотню лет назад такая книга была доступна только очень богатым детям. А теперь вот лежит на столике у девочки из самой обычной, так сказать, среднестатистической семьи. Хоть какие-то плюсы от прогресса.
Оле бережно взял книгу, пролистал страницы из плотной бархатистой бумаги с яркими картинками и невольно остановился на одной из них. Со страницы на него смотрел веселый человечек в ярком камзоле и колпаке. Не то гномик, не то просто старичок. В руках он держал два зонтика: один яркий, с картинками, другой – черный и жутковатый даже на вид. Оле улыбнулся, глядя на
