острым запахом антисептика. Накинув белую хламиду, похожую и на пеплос, что она носила пока отец был жив, и одновременно на монашескую рясу, быстрым шагом пошла меж выставленных в пещере коек. На койках лежали люди: мужчины, женщины, дети… Кто-то бредил, судорожно мечась в жару и бормоча невнятно, кто-то трясся в ознобе под горой одеял, кто-то тихо жалобно стонал. Вскрики, бред, запах болезни… и зеленокожая ящерица сэв, стремительно шагающая навстречу. На обычно неподвижной ящериной морде полыхала клыками довольная улыбка:
– Мы справились, кирия Криза! – размахивая стопкой бумаг, вскричала она. – Шешу мне свидетель, справились! Тяжелых еще много, но даже у них температура падает и вот… – сэв сунула свои бумаги Иппокризии под нос. – Чесотка, раздражение, язвы… все сходит на нет! У некоторых больных увеличилось потооделение и… мы справились!
Кризу подергали за край хламиды. Она только раздраженно мотнула головой, шелестя бумагами, но подергали еще раз, настойчивей.
Она обернулась. Лежащая на койке средних лет тетка умоляюще заглянула в глаза.
– Пани змеица, а колы можно до хаты вернуться?
– Никогда. –продолжая шуршать бумагами, рассеяно обронила Иппокризия. – Сожгли твою хату.
– А… як же… – растерянно пробормотала тетка и тут же налилась дурной кровью и заорала, надсаживая горло. – Так я же ж так можно? А жить де, да с дитями? Шо ж вы, змеюки, за тварюки такие… – крик захлебнулся, она судорожно закашлялась.
Привычно, не глядя, Иппокризия сунула ей кружку с отваром.
– Все пострадавшие от эпидемии получат место для постройки и деньги на обзаведение. – устало обронила она и двинулась дальше, не переставая листать бумаги.
Тетка мгновение ошарашенно молчала, а потом завопила вслед:
– А золото? Золото теж вернут? У меня в хате под стрехою пять… десять золотых червонцев спрятано было, ще с людского мира!
– А золото – нет. – бросила Иппокризия.
– Чому?
– А потому, что тогда у твоей соседки в подполе алмазы из сокровищницы Грэйл Глаурунга окажутся. – ласково сообщила Криза.
Приподнявшаяся было на койке соседка шумно выдохнула… и недовольно улеглась обратно.
– Люди. – хмыкнула Иппокризия. – Человечки…
– Среди них и вполне приличные есть. – неожиданно возразила сэв. – Выздоравливающие нам уже помогать начинают… – и вдруг резко и властно скомандовала. – Так что идите спать, кирия!
– Спать? Но я же только превратилась и могу…
– Спать! – непреклонно скомандовала сэв. – Сейчас вы можете только спать! Мы уже прекрасно обойдемся без вас.
Криза гневно мотнула головой… ее резко повело в сторону и… она покорно кивнула и побрела прочь, на ходу стаскивая с себя хламиду. Обычно она отсыпалась в драконьем облике – что может быть приятнее, чем свернуться на верхушке скалы, подставляя чешую солнышку. Но расплодившихся на остатках Мертвого Леса зеленых мух сперва не заметили, а потом не придали значения – ведь ни драконам, ни ящерам-сэв те навредить не могли. Да и после битвы с Великим Псом нашлось немало других, более срочных проблем и бед. А потому накрывшая человеческое население Ирия эпидемия оказалась нежданным сюрпризом. Наполненные непрерывной работой бессонные ночи превратились в бессонные дни, и так уже… сколько? Иппокризия попыталась подсчитать и сбилась. И вправду, спать!
Дверь ее личной пещеры распахнулась, и она побрела через непривычно для здешних обитателей отделанные деревом покои, на ходу стаскивая с себя одежду. Платье упало на пол, чулки зацепились на спинку стула, белье она обронила на письменный стол, и пошатываясь, ввалилась в купальню. С шумным облегченным вздохом почти свалилась в теплый бассейн. Враз замельтешившие змеи-прислужницы разложили у бортика полотенца, стопку домашней одежды и мгновенно исчезли. Все знали, что вымотанной лекарке нужна тишина и полное одиночество.
Иппокризия опустила голову на бортик, бездумно глядя как мокрые пряди колышутся в воде, а над водой клубится легкий парок. Не такой уж легкий. И не только над водой. Казалось, плотная струйка белого, но почему-то с цветными искрами, тумана выползла из спальной пещеры. Или и правда – показалось?
В соседней комнате скрипнул стул. Будто на него уселся кто-то массивный… тяжелый…
– Кто там? – настороженно окликнула Криза. Не любила она такие шорохи, еще с человечьих времен не любила. Обычно они означали, что где-то рядом затаился очередной… гхм, да, рыцарь… жаждущий снять с нее проклятья, а заодно уж – и все накопления, включая имущество движимое и недвижимое. Могли б, и чешую ее алхимикам продали… р-р-рыцари!
Ей не ответили. В спальной пещере стояла полнейшая тишина. Она еще прислушалась и покачала головой: она больше не в человеческом мире, она в Ирии, и может при желании целоваться с местными драконами хоть до распухших губ, не боясь ни потерять второй облик… ни умереть ровно через год, как сулит ее проклятье. Другое дело, что желание у нее сейчас только одно – зарыться в меха и спать-спать-спать…
Она выбралась из воды, натянула домашнюю тунику – к штанам, которые с такой охотой носили змеицы, она до сих пор испытывала смутное недоверие. Промакивая волосы полотенцем, вернулась в спальню.
– Ну здравствуй, Криза. Давно не виделись. – раздавшийся из-за спины негромкий голос заставил ее резко обернуться.
– Ты! – выдохнула она, роняя полотенце…
Взметнулся туманный плащ… Короткий резкий удар опрокинул ее во тьму.
Темнота отступала медленно. Нехотя. Отползала, шипя, как набежавшая на берег волна. Ненавижу волны. Ненавижу воду. Он согнулся пополам, задыхаясь от боли в груди и забился в кашле, выплескивая из легких воду с мерцающими в ней искрами. Чьи-то грубые, беспардонные руки тут же схватили его – он попытался ударить, но только бессмысленно взмахнул крыльями… нет, руками. Его попыток даже не заметили: перевернули, хлопнули по спине, острая, как шило, коленка надавила на живот, и он опять зашелся приступом кашля, извергая воду, кажется, разом с легкими. А потом тьма снова накрыла его с головой, и он рухнул в черную воронку, погружаясь все глубже и глубже.
Когда очнулся снова, то ощутил мягкое покачивание, как в лодке. Лежал, чувствуя себя под черным куполом неба мухой, которую накрыли чашкой. Разозлился, попытался поднять голову. Серебристо-фиолетовый свет луны заливал высокую фигуру на черном фоне небес – будто силуэт, прорезанный в черной ткани. Фигура орудовала шестом – приподнять, оттолкнуться, снова приподнять… Покачивание, плеск… Он хотел окликнуть гребца, но из пересохшего горла вырвался только невнятный хрип, усилие оказалось непомерным – боль вспыхнула сразу в шее, в спине, в груди и он уронил голову, гулко стукнувшись затылком. Вокруг клубился туман – сквозь белую пелену то и дело сверкали цветные искры. Казалось, туман клубился и у него в голове, погружая
