Хэ. От дикого количества тупиков, глухих уголков и каморок непонятного назначения, попадавшихся на моём пути, я уже было начал беситься, но… всё когда-нибудь заканчивается, завершилось и моё путешествие по закоулкам этого убожища.
Следуя по очередному хитро изогнутому ходу, я едва успел затормозить, когда, вывалившись из очередного поворота, едва не ослеп от полоснувшего по глазам яркого, но совершенно не дневного, слишком холодного света. Хорошо ещё успел вовремя притормозить и сдать назад, практически наощупь.
Тихо пошипев от боли в глазах, я всё же кое-как проморгался, и спустя минуту вновь решил высунуть нос из «своей» тёмной дыры. Но на этот раз я был куда аккуратнее, и сначала дал возможность зрению хоть как-то свыкнуться с чересчур ярким освещением довольно большого зала, где ни на секунду не смолкал грохот каких-то механизмов. Догадаться, что в своих блужданиях по стальным дебрям я забрёл в машинное отделение, было не сложно. А вот тот факт, что и здесь не было видно ни единого разумного, меня напряг. Ну не может же быть так, что машины, тем более такие монструозные, обходятся совсем без присмотра?! А ведь мне позарез нужен «язык»… и чем быстрее, тем лучше.
Не знаю, может быть тот самый Многоликий, которого то и дело поминает Падди, действительно слышит обращённые к нему слова? Потому что, стоило мне выругаться с употреблением прозвища сей загадочной личности, как где-то в дальнем углу машинного зала что-то громко бухнуло, а следом раздалась совершенно непечатная брань на паре-тройке незнакомых мне наречий. Впрочем, за исключением русского, турсского и лэнгри, они мне все незнакомы… Ну да не в том дело. Самое главное, нашёлся мой будущий «язык»! Или «языки»?
Забившись в закуток меж парой огромных прохладных труб, буквально в паре шагов от прохода в технические коридоры, я с удивлением наблюдал, как в моментально окутавшееся паром машинное отделение врывается целая толпа народу. Цверги, гномы, хобы, люди… каждой твари по паре! И, судя по суете чумазой матросни, причина для мельтешения у них была серьёзной. Да и мат в зале стоял такой, что порой перебивал даже грохот машин. А это значит… Неужто хафлово колдовство подействовало? Или совпадение? Хотя, какое мне дело до проблем «себастьянов»? У них своя суета, у меня своя. Вот и займёмся каждый своим делом.
Пока народ метался вокруг какого-то явно не по уставу исходящего паром агрегата, я присмотрелся к матросам и, наметив себе целью самого горластого из них, выскользнул из своего «убежища». Пригибаться или как-то ещё прикидываться ветошью, дабы скрыть свои передвижения, я даже не пытался, с моими габаритами это было бы не только бесполезно, но и попросту глупо. Но и терять эффект внезапности мне не хотелось. Именно поэтому способ передвижения я выбрал тот же, что и недавно в Тувре. Иными словами, воспользовался своим телекинезом и запрыгнул на подвесную металлическую галерею, опоясывающую весь машинный зал на высоте добрых пяти рядов… полагаю, для быстрого доступа к верхней части работающих агрегатов. Но сейчас, из-за вышедшей из строя машины, этот уровень заволокло горячим паром… горячим настолько, что даже я почувствовал некоторый дискомфорт, а значит, обычный разумный в этих условиях просто сварился бы. Собственно, потому здесь и не было никого, кто мог заметить мои перемещения. Дураков лезть в облако перегретого пара со свистом бьющего в потолок машинного зала не нашлось… ну, а я не дурак, я термоустойчивый, вот!
Пробравшись по шатким мосткам поближе к собравшимся вокруг сломавшегося агрегата матросам, я глубоко вдохнул до предела влажный, обжигающе горячий воздух и, пересчитав ещё раз столпившихся у машины разумных, чтобы никого не упустить… спрыгнул вниз.
* * *
Толстый Ходд рвал и метал. Этот день, точнее, последний час этого дня, выдался для старшего механика самым кошмарным за всё время службы. Нет, бывали и более муторные деньки, но то было давно, на военной службе, когда капитан их крейсера устраивал внеочередные учения для команды. Тогда вводные о поломках тоже сыпались горохом из порванного мешка. Но тогда у стармеха были в подчинении нормальные матросы! Опытные, знающие, не один год отслужившие трюмные крысы, а не этот сброд! Да и поломки были условными, а не как сейчас!
За прошедший час стармех проклял всё! Лопающиеся паропроводы, расходящиеся листы топочной обшивки, плюющуюся раскалённым паром турбину… и, самое главное, владельца этой всем драххами проклятой, давно просящейся на слом лоханки, ремонтировать которую ему не позволяла раскормленная жадность!
Рявкнув на нерасторопного подчинённого, чуть не попавшего под струю пара, ударившую из-под выбитой клёпки, пулей влетевшей в стальную переборку над головой стармеха, Ходд отвесил матросу тяжёлую затрещину… а в следующую секунду перед его взглядом мелькнуло нечто синее… и пытающиеся наложить дешёвый магический пластырь на разрушающийся корпус турбины, подчинённые вдруг кеглями разлетелись в разные стороны. Мир погас.
— Вот не надо изобр-ркхажать тут труп! — Раздавшийся над ухом рявк, сопровождающийся мощным тычком в бок, вырвал Ходда из небытия.
— Что? Кто? — хобгоблин попытался встать, но не успел даже принять сидячее положение, как неведомая сила сжала горло и взметнула трепыхающееся тело вверх, а перед глазами Ходда, пытающегося вдохнуть хоть капельку воздуха, возникла лысая синяя рожа с проклюнувшимся на переносице рогом. Знакомая рожа… и без ошейника.
— Поговор-рим? — рычащим голосом осведомился монстр и растянул губы в улыбке, от вида которой хобгоблин чуть не потерял сознание… вновь. Да кто ж ему позволит? Нет, совершенно точно, сегодня у стармеха самый кошмарный день! И, кажется, не только у него…
Глава 2. Не мародёрка, а сбор долгов!
Допрос старшего механика продлился недолго. Хобгоблин оказался не самым храбрым, но определённо умным существом, и не стал запираться, весьма бодренько поведав всю интересующую меня информацию. Впрочем, интересовало меня немногое: размер экипажа, наличие хранилища или иного помещения на судне, куда могли закинуть мои «инвестиции», и, собственно, путь до него. Отвечая на последний вопрос, стармех отчего-то замялся и покосился куда-то мне за спину… я обернулся и, едва не огрел сам себя ладонью по лбу. Прямо передо мной, на переборке, висел целый плакат с планом судна. Весьма общим, надо заметить, но основные помещения различных… «этажей», скажем так, на нём всё же были обозначены. Мало того, на нём был даже отмечен путь эвакуации из машинного отделения, в котором мы, собственно, и находились. Ну, всё как у серьёзных разумных… если не вспоминать тот лабиринт переходов, что мне пришлось преодолеть по дороге к машинному отделению. Этой
