но я все таки принес его Богу: это все, что у меня есть, если это нужно победе в битве, я готов отдать его. Я принес мое тело, держите. Берите все, что у меня есть, забирайте последнее, если это приблизит нашу победу над вековым злом. Сил ни говорить, ни даже шептать, у меня не было, но моя душа взывала так, что я мог докричаться до неба. Гробовая тишина была мне в ответ. Я не видел никого из ангелов, сколько ни щурился на солнце, пытаясь разглядеть бывший Ипподром. С леденящим душу внезапным ужасом я понял, что битва закончилась. Конечно. Поэтому такая тишина. Никто меня не встречает. Я опоздал. Непоправимо, беспощадно опоздал. Поздно! Я приплелся сюда из последних сил, но как же поздно! Ох, какой кошмар! Горе мне, горе. Провалил миссию. Не выполнил обет, данный Богу. Все ужасы прошедшей ночи зря. Все мои страдания зря. 24 часа непрерывной ходьбы по улицам Стамбула, непрерывной боли и крови — зря. Глубокое отчаянье схватило меня за горло. От горечи все сжалось внутри, как будто я физически получил от врага мощный удар ногой в грудную клетку. Я сгорбился еще больше. Вместо рыданий из моей груди вырвался какой-то хрип. У меня не было ни моральных, ни физических сил, чтобы рыдать. Я почувствовал горе такой силы, что еще больше согнулся. Последняя капля жизни покинула меня. Я начал заваливаться куда-то на бок, ничто больше не мешало моему падению, все закончилось провалом. Все зря, вся моя нечеловеческая боль зря. Вся горечь обид зря. Все испытания зря. Все мое жертвоприношение зря. Земля, как в замедленной съемке, приближалась ко мне, я наконец-то свободно падал. За несколько сантиметров до земли кто-то подхватил меня под мышки, поставил на ноги, легонечко встряхнул, и внезапно я не почувствовал ни капли боли ни в моей спине, ни в моих ногах. Внезапно я почувствовал какую-то легкую невесомость во всем теле, поразительно, в одну секунду боли не стало нигде. Я был полностью здоров и обновлен. Странное чувство, особенно, когда ты уже распрощался со своим телом, приготовился умирать и решил, что тревожить своим физическим существованием поверхность земли тебе больше не придется. Меня тряхнули еще раз, но уже намеренно так сильно, что краем глаза я увидел в ту же наносекунду вылетевшего из меня злобного большого беса, отвратительную черную тварь. Брызгая черной слюной, матерясь и проклиная меня и мою веру, бес сгинул в преисподнюю. И тут я все внезапно понял. Осознание всего вошло в мою голову так горячо, что я впервые за сутки почувствовал себя живым. Этот бес был в моем теле со мной всю ночь, притворялся ангелом и заставлял меня ходить по улицам Стамбула во спасение всего мира от зла. Они хотели, чтобы я сдох от усталости, боли в ногах, сердечного приступа, от отчаянья. Они хотели, чтобы меня не было. Чтобы я сошел с ума. Убился на этих острых камнях Стамбула. Упал в обморок от усталости и никогда больше не встал. Чтобы я возроптал. Чтобы я начал хулить Бога. Чтобы отказался от веры в Него. Чтобы я был стерт с лица Земли. Не давали мне пить, ждали, пока я подохну от жажды. Я им очень мешал, всем этим черным бесам, чертям, лярвам и прочим темным. Непонятно чем: я не был святым, я не был самым лучшим воином Христовым. Но какая бы жесть в моей жизни не происходила, в моей душе всегда горела свеча для Бога. Язык бы мой никогда не повернулся роптать на него. Единственное, к чему я готовился всю прошлую ночь, так это к смерти. Решил, что помирать пора и поэтому меня так испытывают. «Так вот оно что, Михалыч»(с), меня просто атаковал один большой черный жирный бес и всю эту ночь я был марионеткой в руках темных. Дожили, товарищи. Раньше я такое только в пабликах верующих читал, и то не всегда доверял написанному. «Уж я-то, — думал, — уж я-то умный, на ловушки лукавого не поведусь». И вот на тебе. Гордыня сыграла против меня. За нее они меня и подцепили, твари. Решил спасти мир, ага, ага. Исходил им все старые улочки Стамбула, изранил камнями свои ноги, пережил несколько предынфарктных состояний, чуть не помер от жажды и усталости. Странно, что не внушили идти босым: я бы сразу убил свои ноги в кровь, они бы радовались. Хотя и это не заставило бы меня роптать, может темные это понимали. Я был настолько измучен и удивлен, что даже не смог ненавидеть темных или хотя бы как-то возмутиться или отреагировать на это. Значит, по кругам ада меня этой ночью водили не ангелы. И в третий раз меня встряхнул ангел и показал мой путь. Я смог увидеть Стамбул сверху, с большого расстояния. Он был весь как белое воздушное покрывало, сделанное из тончайшего белого кружева. Это были мои следы. Каждый поворот узких улочек, в каждом дворе был оставлен след от моего светлого пути. Моя иголочка сделала стежки по всем улицам Стамбула, оставив везде светлую широкую полосу. Над Стамбулом висело светлое энергетическое поле, по моим следам широкой рекой струилась светлая энергия. Сгустков тьмы не было нигде, весь Стамбул накрыло мое белое кружевное покрывало. Город стал полностью светлым. «Это в итоге и помогло нам победить», — сказал ангел и мягко опустил меня вниз. Я почувствовал, как ураган неземной радости обрушился на меня и очистил меня от боли, страхов, слез, сомнений, горечи и усталости. Столп света с неба вошел в меня и наполнил меня до самых завязочек. Я улыбался так, что уши мои трещали. Здоровый, сильный, обновленный, легкой походкой я шел по улицам Стамбула и за мной тянулся мой светлый след.
Я был счастлив.
