если меня накажут. Всё.
— Это всё?
— Да. Это всё, — выдыхает он.
В какой-то момент мне становится даже жалко его по взгляду. Но, я отбрасываю эту мысль. Ненавидеть нельзя, жалеть тоже. Да пошел он!
— Тогда пошёл ты нахуй, — выдыхаю я. — Надеюсь, больше не встретимся.
Я толкаю его, и иду наконец-то в храм.
— Прочти договор, — слышу я за спиной.
Я молчу.
Прихожу в себя только тогда, когда оказываюсь в знакомой локации.
Но пытаясь пройти через порог, я понимаю, что меня что-то не пускает.
Как будто огромная стеклянная стена передо мною.
— Блин. Эй! Помогите! — я кричу и стучу по «стеклу».
Красавицы, как обычно слоняющиеся по коридорам, удивленно останавливаются. Подбегает Карина.
— Ух ты! — восклицает она.
— Да что такое?! — кричу я снова стучу по «стеклу».
— В тебе слишком много ненависти. Что на гаишника наткнулась? Взятку потребовал? — спрашивает она и так невинно хлопает большими, чуть зауженными глазами что я смеюсь.
— Да, именно что на гаишника, — с сарказмом отвечаю я.
Самое забавное, что как только моё внимание переключается с разговора с Олегом на Карину — стекло исчезает и моя ладонь неожиданно входит в пустоту воздуха.
— Я рада что ты здесь, — вздыхаю я.
— Да, я тоже. Не понимаю, честно говоря: сюда входят разные люди, но такого, чтобы из-за ненависти они не могли пройти — я вижу первый раз, — бормочет она.
— А у меня новая теория — мне сказали, что на самом деле тот, кто может сильно любить и кто-то может сильно ненавидеть. Что думаешь?
— Не знаю. Если мы говорим про частую ненависть, а не про какой-нибудь безразличие, то возможно, да. Я хотела сказать, я говорила с Олей.
— Так с этого момента замолкаешь, мы приходим к тебе в комнату и спокойно всё обсуждаем.
Карина послушно кивает.
Она провожает меня в свою комнату, которая оказывается простенькой, светлой и заполненной плакатами полуголых танцовщиц на высоких каблуках.
— Так у меня есть сейчас два вывода, и мне нужно, чтобы ты их подтвердила или опровергла, — говорю я, оглядывая все это великолепие. — Во-первых, в тебе не умерла тринадцатилетняя неформалка которая обожает везде клеить плакаты?
— Каюсь, это правда, — хихикает она.
— Во-вторых, кажется ты бисексуальна. Или ты тринадцатилетний подросток мужского пола?
— Нет и нет. Я просто восхищаюсь красотой женского тела, — заявляет она.
— Это так называется? Я подобное видела только у парней в крайней стадии спермотоксикоза.
— Нефиг все опошлять! Если ко мне придется самая красивая женщина из всех них и предложит все самое интересное… То я просто усажу её пить чай. Или танцевать. Разве ты никогда не любила человека, просто за его красоту, наслаждаясь им как картинкой?
— Ладно, я не настолько большой фанат красоты, — пожимаю я плечами. — Забираюсь на высокую постель Карины. И приглашаю ее сесть рядом. — Ну что там с Олей?
— Ну мы поговорили. В общем, то была права, она уже место себе не находила.
— И как прошло?
— Сначала ужасно. В первый день мы… мы просто разругались, опять. Но потом она сказала, что вы куда-то уехали. И у нее было больше времени, чтобы подумать. В общем, она приняла моё новое занятие. И сказал, что главное, чтобы я была счастлива, а всё остальное… это второстепенно. Утром мы тоже говорили, аж расплакались обе. Вот.
— Ну видишь, как прекрасно, — я вздыхаю. Наконец-то хоть одна проблема решена!
— Да, прекрасно. И это всё благодаря тебе.
— Нет, это все благодаря твоей смелости, я просто тебя подтолкнула, — киваю я.
— Я бы сама в жизни бы я не позвонила, — Карина опускает голову. Мне кажется, что у нее даже глаза на мокром месте.
— Ну ты чего, все же хорошо, — толкаю её слегка.
— Ты говорила про правду, что? Правду нужно знать. Какой бы она ни была?
— Ну да.
— Я кое-что знаю. Правду она может тебе очень не понравиться.
— Правда о чем?
— О братьях.
Она смотрит на меня как-то испуганно.
— В смысле? — не понимаю я.
— Договор, который они написали он…
Блядь. И тут. Черт!
— Нет всё, — Я поднимаю руки и встаю с кровати. — Вы же второй раз за день это слышу, нет. Я не должна знать, что там я люблю их и я доверяю им.
— Но они этого не заслуживают, Кристина!
— Что?
— Они не заслуживают твоей любви!
— Как это?
— Послушай, ты можешь им доверять и прочее, но только после того, как ты узнаешь правду, ты сама говорила, как это важно.
Кажется, мне не отвертеться.
— Что ты знаешь, где находится этот договор?
— Нет, понятия не имею…
— И что? Что ты от меня тогда хочешь?
— Я его читала. Он был на столе, я посмотрела его. Я прочитала две страницы из трёх, но там уже всё написано. Я даже сфотографировала его… вот.
Она ковыряется в телефоне и передает его мне.
— Что там такого написано? — бурчу я.
Я беру из ее рок телефон и приближаю изображение. Да, красными чернилами на папирусе, как тот, что я видела еще давно.
Поэтому мысли о том, что это подделка, у меня не возникает. Я пробегаюсь по первым строчкам без интереса. Но потом погружаюсь в чтение.
Когда заканчиваю, поднимаю взгляд на Карину, которая смотрит на меня с искренним сочувствием.
— Я… я не понимаю, — говорю я и пожимаю плечами, глядя в большие изумрудные глаза Карины.
— Ну вот же! — восклицает она и выхватывает смартфон из моих рук. Начинает читать: — «Договор заключается между великой богиней… вот! Виктором Малышевым, Максимом Малышевым, их сестрой Кристиной Похольчук».
— И? — протягиваю я.
— Ты им не сестра! — вспыхивает Карина.
— Ну… сводная сестра, потому что их отец мой отчим, — говорю я медленно. Будто пытаюсь ей пояснить очень простую мысль, которую она, видимо, не понимает.
Или я не понимаю?
— Их отец никогда не называл тебя сестрой. Вспомни завещание, он просто обозначил тебя! Он назвал по имени, но не дал статуса. И это правильно. А братья в документе написали, что ты их сестра. Но это же не так! Просто пойми. Этот договор работает на истине, ну то есть, на том, что реально. Понимаешь? Чего никогда не может быть между братом и сестрой? Что в любой религии запрещено между братом и сестрой?
Я понимаю, на что она намекает своей очень горячей речью, но не понимаю, почему это, блин, важно.
— Секс… я им не сестра, потому что я была с ними, спала с ними, — говорю я тихо. — Но, я не понимаю, чего ты от
