растопыренной ладонью от прущего на меня, возмущенного, милиционера:
— Стоп. Я без ее заявления, о том, что я с не деньги вымогаю, отсюда не уйду, и вы меня без этого задерживать не имеете права. Правильно?
— Правильно, девушка, но вам это зачем надо, я не понимаю.
— Вы заявление берите, потом с вами я в милицию поеду, будете меня к уголовной ответственности привлекать.
— Девушка, заявление я, конечно, возьму, но вам это зачем? Во взрослую жизнь решили окунуться или нездоровится с утра?
— Вы берите, берите, время идет.
Мадам Семенова, бросая на меня торжествующие взгляды, долго расписывала, как я сорвала торговый день в ее точке, парализовав ее работу, что я, пользуясь поддельными документами, пыталась вымогать у нее деньги, и она просит привлечь меня к ответственности по соответствующей статье уголовного кодекса.
Оформив заявление и взяв объяснительную аналогичного содержания с продавца, участковый сделал мне приглашающий жест в сторону выхода:
— Прошу вас, поедем в отдел, как вы и хотели.
— Еще пять минут. Где тут охрана сидит, надо еще и там документ взять.
— Ну, пойдемте, — участковый обернулся к хозяйке: — Ирина Викторовна, проводите нас.
У выхода на улицу в застекленной кабинке сидели два молодца в камуфляже, с многочисленными нашивками из которых было понятно, что это охрана.
— Здравствуйте, мужчины, покажите мне, пожалуйста, книгу сдачи-приема отделов на охрану — мой звонкий голос заставил их вздрогнуть.
Молодцы растерянно захлопали глазами, потом вопросительно взглянули на участкового.
— Покажите, покажите. — лейтенант заинтересованно кивнул.
— Покажите нам, пожалуйста, сдачу под охрану (я называю число, отсчитав две недели назад) отдела номер двадцать два.
Охранник быстро перелистнул страницы, ткнул в нужную строку.
— Сдавала Любавина, в двадцать часов десять минут.
— А как она работает, по какому графику?
— Она работала два через два, а позавчера уволилась.
Я повернулась к участковому:
— Вот, обратите внимание, подписи в журнале и на акте совпадают. Сейчас мы с вами сделаем ксерокопию этой страницы вон в том отделе, заверим у охраны и поедем в отдел, где я с удовольствием напишу заявлению на гражданку Семенову о мошенничестве и заведомо ложном доносе. Пойдемте скорее, пока Ирина Викторовна еще какую-нибудь сказку не придумала, типа, что Любавина все себе забрала…
Стоя под любопытными взглядами охранников, госпожа Семенова засипела, как будто у нее горло пересохло:
— Товарищ милиционер, можно вас на минуточку…
— Нет, я с вами отходить не буду, а то она — взмах руки в мою сторону — опять скажет, что я взятку у вас взял.
Охранники, казалось, не дышали, боясь пропустить хоть слово.
— Товарищ милиционер, девушка, давайте отойдем, мне кажется, что я ошиблась.
После недолгого, но ожесточенного торга, я стала богаче на семьдесят долларов за крем, и сто долларов мне удалось вырвать как возмещение морального вреда.
Когда Ирина Викторовна, злобно шипя, отсчитала мне бледно зеленые купюры из толстого бумажника, я сказала, что она забыла оплатить участковому штраф за ложный вызов и быстро распрощалась. Надеюсь, что она еще немножко потратится, стерва.
Через три дня, когда я готовила очередную партию леденцов, бабуля позвала меня к телефону.
— Людмила? — голос в трубке не понравился мне категорически.
— Кто спрашивает? — я чуть не сорвалась на фальцет.
— Ты обнесла Семенову на деньги, их надо вернуть. Завтра принесешь ей тысячу пятьсот долларов.
— Что за сумма такая дикая?
— Тысячу ты у нее забрала, а пятьсот — штраф с тебя.
— Ну ладно, завтра в три часа, Семенову вашу не забудьте притащить, будем разбираться, кто кому должен — я бросила трубку и отключила телефон.
На следующий день ровно в назначенное мной время я подошла к злополучному киоску. Возле прилавка стояла сияющая Ирина Викторовна, ее продавец ехидно улыбалась из киоска. Справа от киоска топталась парочка балбесов в дешевых куртках из дрянной китайской кожи. Юноши, на вид лет восемнадцати, усиленно изображали матерых рекитиров, делая мрачные лица и агрессивно расставив в сторону локти.
— Привет, привет, кто старший?
Бойцы мафии несколько растерянно переглянулись. Тот, что покрупнее, сделал еще более свирепое лицо:
— Ну, я.
— Как зовут, с кем работаешь?
— Козырь меня зовут, мы под … (назвал имя «авторитетного» человека, который вряд ли знал о существовании у него этих «гвардейцев»).
— Ну и кому я денег должна?
— Ты, с ментом, у нее — жест рукой в сторону все еще мстительно улыбающейся Семеновой: — деньги отжала, а мы ее крыша.
— Козырь, ты в договорах и прочих юридических документах что-нибудь понимаешь?
— Нахрен мне твои бумажки, ты должна…
— Я поняла, что не шаришь. Давай тогда по простому. Ты, Козырь, в Бога веришь?
О, как они глазки выпучили, забыли даже свирепые рожи корчить.
— А причем тут…
— Нет, Козырь, любой честный бродяга в Господа верит. А ты глаза пучишь. Может быть, ты еще и мать не уважаешь?
— Не, я, это… верим в натуре…
— Ну, тогда смотри. Я Богом клянусь, что вот этой тетке ничего не должна. Если же она сейчас скажет, что я ей должна денег, и обманет, то Бог ее накажет — тут такая вонь начнется…
— Да что вы ее слушаете, она из вас дураков делает! — завизжала Ирина Викторовна.
Глаза Козыря налились дурной кровью. Я выставила вперед ладони:
— Стоим, ждем, пока завоняет. Эх, молнией бы ее за вранье — сразу бы испепелило…
Я не зря час назад сюда заходила. Маленький суккулент с загадочным именем «орбея», скромно притулившийся в глубине соседнего цветочного отдела, простимулированный моей просьбой, из-за всех сил стремился поделится с окружающим его миром присущим ему неприятным ароматом. Только, если обычно, для того, чтобы почувствовать его вонь, необходимо прижаться носом к растению, то сейчас он работал как маленький насос, усиленно прогоняя воздух через свои поры.
Вот ноздри Ирины Викторовны тревожно затрепетали.
Она недоуменно заозиралась, а затем буркнув:
— Я сейчас
