Дикпиковая дама - Джеки Бонати

Последним подошел попрощаться Миша и взял ее за руки.

— Думаю, тебе сейчас точно не до свиданий, но, если захочется просто с кем-то посидеть и помолчать, знай, что я всегда готов, — тихо предложил он.

Саша с трудом удержалась от слез, но глаза у нее заблестели.

— Спасибо, Миш. Обязательно посидим, даю слово, — сказала она.

— Отдыхай, Александра, — Миша деликатно поцеловал ее в щеку и пошел к машине.

Через несколько секунд свет фар исчез за поворотом. Саша подхватила на руки Настасью Филипповну, легонько подтолкнула Кенига и сама вошла в дом.

— Поможешь мне заснуть? — попросила она Анну и мысленно усмехнулась. — Главное, чтобы в стакан не утянуло.

— Не вопрос, — ответила Анна, и едва Саша коснулась воды, как уже крепко спала без сновидений.

Было только одно «но», хоть и без снов, но она встретила в пустоте своего подсознания Анну.

— Почему мы тут? — спросила она, оглядываясь. Казалось, у этого места нет ни конца, ни начала. Ни света, ни темноты, даже звуки обрывались, словно они были в мягкой комнате сумасшедшего дома.

— Я должна кое-что тебе рассказать. О твоей сделке с Азазелем. Ты имеешь право это знать, — Анна немного тревожно оправляла кружевные манжеты своего платья. — Я говорю о цене твоих новых возможностей. Ты ведь не помнишь эту часть тоже?

— Конечно помню… Я что, все-таки продала свою душу? — спросила Саша.

— Нет, душу не продала, — Анна дернула уголок губ в нервной улыбке. — Азазель взял десять лет твоей жизни.

— Десять лет моей жизни? — переспросила Саша. — В каком смысле? Мне теперь осталось жить десять лет, или что?

— Нет, твоя жизнь стала короче на десять лет, — уточнила Анна. — А поскольку никому не дано знать, сколько ему отпущено, ты можешь прожить еще сорок лет, а можешь, грубо говоря, год.

— Блядь…— емко ответила Саша. — А если бы у меня не было этих десяти лет, тогда что?

— Мне кажется, тогда Азазель предложил бы какие-то другие условия, — предположила Анна. — Он шутник, конечно, но не мошенник.

Саша помолчала, потом вздохнула.

— Хрен с ним. Главное, что Вика цела и здорова, а эти ублюдки будут гнить. Если это стоило десяти лет жизни, то пусть так и будет, — решила она и проснулась.