спрыгнула сюда.
— Я попросила! — сказала она. — Попросила, уговорила!
— Да, спасибо, Лена, — ответила Марта и подошла к Лисе.
Мирослав помог забраться верхом, сел позади.
“Белкина там была девочкой, которую мы спасали и защищали, а здесь она зубастый зверь, намного сильнее меня, — подумала Марта. — Может уговорить дерево поделиться дубинкой…”
Она постаралась отбросить все эти мысли и посмотреть.
Сперва рядом, потом словно мысленно подняться выше. И еще выше.
***
Лес развернулся и раскрылся. Наполнился внутренним свечением, наполнился множеством внимательных глаз. Наполнился потоками силы, ровным и мерным биением ритма жизни, теплом и радостью. Сейчас стало ясно, что даже смерти в этом Лесу — это лишь часть Жизни. Что все это — круговорот Жизни и Смерти, и Смерть здесь всего навсего переход от одной Жизни к другой.
Марта на миг оглянулась в поиске Алены, но не нашла ее. Но что-то подсказывало, что та ушла и уже родилась где-то в другом месте. Вряд ли человеком, но все же — смерти не было, было только движение Жизни.
“Стоп, — напомнила себе Марта, — я здесь не ради высоких материй, мне надо присмотреться. Где этот Козел?”
Мысль получилась неожиданная, и она засмеялась.
Она снова глянула ближе, еще ближе — на себя и тех, кто рядом с нею.
Лиса неспешно бежала под деревьями. Следом прыгала Белка. Мирослав сидел верхом на Лисе и поддерживал Марту перед собой. Сама Марта держалась верхом только из-за того, что ее держали.
“Ладно, сойдет”, — подумала она и посмотрела дальше. Вокруг.
Лес.
Высокие деревья, биение Жизни в глубине, яростный огонь вверху.
Где-то там, высоко-высоко — Жар-Птица. Марта отчетливо увидела ее и успокоилась — когда Белкина позовет, Жар-Птица прилетит. Разглядеть ее обычным зрением было невозможно — она была совсем рядом с Солнцем.
“Она и есть Солнце, — догадалась Марта, — вернее, лучик Солнца… Огненный, жаркий луч Солнца, Жар-Птица…”
Здесь и сейчас вся мифология разворачивалась с удивительной отчетливостью.
В небе над Лесом парил огромный Ворон, черный и мрачный, но он увидел Марту и вежливо кивнул — поздоровался с коллегой. Марта постаралась как-то ответить, но она не знала, как — сама она была где-то далеко внизу, ехала верхом на Лисе, а как ответить только внутренним зрением, она не понимала. Но кажется, Ворон понял и так.
Где-то в Лесу отдыхала Рысь — дремала, но следила за всем происходящим вокруг. Марту она не заметила… или вид сделала. Здесь Марта не решалась поверить ничему. Впрочем, Рысь не пыталась никого поймать, и Марта стала смотреть дальше.
Холма, где сидел Черный Человек было не видно, но Марта догадалась, что он здесь, только надо смотреть глубже… туда, где виден ритм Жизни, где можно разглядеть сразу все… туда, куда сейчас ей было не надо.
Наконец, она разглядела в Лесу словно шрам — черная глубокая рана. В этом месте и деревья выглядели, словно они корчились от боли, изуродованные и переломанные. Там вместо ритма Жизни слышался стон и скрежет, там было нечто чуждое этому Лесу.
“Демон, — вспомнила Марта слова Черного Человека, — демонами кого только не называют, но ему не место тут…”
Отсюда, сейчас она легко увидела то место, куда прошлый раз их приводила Лиса. Где был тайник.
Сейчас там была яма в земле, разрытая грубо и грязно, казалось, в земле рана, высохший шрам.
Козел выкопал свои сокровища и уволок их куда-то в другое место.
Совсем не далеко.
Самого Козла было не видно. Сперва Марта даже расстроилась — хорошо было бы разглядеть врага до того, как придется с ним биться. Потом подумала, что сам взгляд на демона мог оказаться опасен — кто знает? Ворон, например, точно видел ее, и скорее всего, мог и клюнуть, если б захотел. Что может демон? Не стоит смотреть на него неосторожно…
“Не стать бы слишком осторожной, — подумала Марта. — Когда ничего не известно, как отличить трусость от разумной осторожности?”
Она вернулась обратно, к своему телу.
***
Села удобнее, выровнялась, крепче сжала бедрами бока Лисы.
— Козел, похоже, забрал все из своего тайника. Но перенес недалеко.
— Я думала, по запаху поискать, — ответила Лиса. Сейчас из ее голоса пропала насмешка, появилось даже подобие уважения. — Но если ты проведешь, будет лучше. Не люблю эту дрянь вынюхивать.
Подумала и добавила негромко:
— Противно.
Марта вспомнила то, что видела только что, определила направление. Попыталась сообразить, как объяснить Лисе направление, и вспомнила анекдот: “Ты не мудри, ты пальцем покажи!”
Хмыкнула, показала рукой.
— Туда!
Лиса приостановилась, обернулась, посмотрела. Фыркнула и потрусила дальше, нырнула под полог ветвей, в кусты, в узкую щель между листьями.
В темноту, туда, где сам Лес был ранен и сох на корню. Запахло гнилью, на миг вернулась головная боль, и Марта поморщилась.
Мирослав негромко запел непонятную мелодию, и боль отступила.
Здесь было темно. Деревья стали сухими, мертвыми и кривыми.
Сейчас, когда она видела все хорошо, когда она не болталась в суматохе на беличьем хвосте, Марта видела, насколько лес здесь отличается от всего остального. Мертвые деревья, бурелом, куча гниющего мусора.
Жизнь и здесь пробивалась сквозь смерть, на сломанных сучьях росли грибы и мох, но жизнь здесь была болезненной, трудной, неприятной.
Марта снова вошла в транс. Здесь это было совсем легко, так же легко, как поднять голову и глянуть на окружающее чуть по-другому.
На этот раз она решила начать смотреть совсем рядом — подниматься выше, окидывать мысленным взглядом дали было страшновато — вдруг за ближайшими тенями прячется кто-то хищный.
Деревья — мертвые и злые. Ядовитый туман под корнями, туман вокруг стволов. Мрак клубится, расползается откуда-то из середины.
Но на краях этой зоны деревья просто поломаны и мертвы — отсюда ядовитые тени уже ушли.
“Иванушка арестован, Алена убита, — подумала Марта, — демон ослаб. Отступает…”
Но дальше, глубже яда ещё было много, и необходимо было добраться до туда.
Вдруг стало ясно, зачем были все эти мелкие кражи: не магия, не предметы силы — унижение.
Унижение магов, тех, кто может, тех, кто словом, жестом, танцем или песней подчиняет себе мир.
Марта глянула почти на саму себя, туда, где верхом на Лисе скакал Мирослав. Вспомнила, как он пел Лисе песню силы, как он песней покорил опасного хищника.
И вспомнила, каким Мирослав сидел в первый день их знакомства — жалкий, нелепый,
