Ознакомительная версия.
Я послушно положил ладонь на подоконник. Он был убедительно теплый.
– Ты когда-нибудь задумывался, как, собственно, модный курорт становится модным? – неожиданно спросил Джуффин.
– Не задумывался, – честно сказал я.
– Я, представь себе, тоже, – ухмыльнулся он. – Но это не мешает нам с тобой задуматься прямо сейчас. Взять хотя бы наше Уриуландское побережье. Оно все примерно одинаковое – относительно теплое море, чистый мелкий песок, густые леса и симпатичные рыбацкие деревушки. Однако бешеной популярностью пользуется только относительно небольшой участок, известный как Белые Пляжи. Почему?
– Наверное, там просто все обустроено для удобного отдыха?
– Теперь – да. Но в самом начале к услугам отдыхающих были только скромные комнаты в домах рыбаков. Комфортабельные виллы для гостей стали строить позже. А первый по-настоящему приличный трактир там открыли всего семьдесят с небольшим лет назад. Я почему так хорошо помню – Кофа досадовал, что туда сманили прекрасного повара из «Тряпичной Пумбы». А когда наш сэр Кофа в кои-то веки чем-то всерьез недоволен, это запоминается надолго. Магистры знают, почему – вроде бы ничего особенного он в связи с этим не вытворяет. Однако каждый его вдох и выдох звучат хуже, чем самый безобразный скандал… Впрочем, Магистры с ним. Лучше попробуй догадаться, с чего началась слава Белых Пляжей? Почему столичные жители вдруг толпами повалили именно туда, невзирая на неудобства?
– Реклама? Стали говорить, будто там, например, целебная вода. Или особо мягкий песок. И даже мох на камнях такой вкусный, что никаких трактиров не надо – знай себе обгладывай камни.
– Кстати, да, обычно подобная болтовня отлично работает. Но про Белые Пляжи, насколько я помню, особо не врали. Есть еще версии?
– Дорога? – сообразил я. – Туда по какой-то причине стало легко добраться?
– Именно. Превращение рыбацкой деревушки в модный курорт началось с братьев Буругайсов и их красных амобилеров.
– Анчара Буругайс, Лапта Буругайс и Вейди Буругайс, – не открывая глаз, подсказал Куруш. – Возможно, есть и другие члены этой семьи, но о них я никогда не слышал.
– Я тоже, дружок. Братьев всего трое. Энергичные рыбацкие сыновья, приехавшие в столицу на заработки сразу после войны за Кодекс. Не знаю толком, чем они тут занимались, но денег скопили изрядно, а друзей-приятелей завели еще больше. И стали возить их к себе на родину в гости – отдохнуть, искупаться, выпить местного мшистого вина. Между нами говоря, удивительная гадость, зато большая редкость, в Ехо такого нигде не достать – что еще нужно настоящему гурману для полного счастья? Столичным друзьям так нравилось на побережье, что в гости стали проситься их родственники и знакомые, прельстившиеся рассказами путешественников. Будучи людьми приличными, на шею сесть не норовили, а предлагали честно оплатить поездку, еду и жилье. Братья отвезли в гости одного, другого, третьего и смекнули, что из этого может выйти неплохой бизнес. Поначалу возили гостей сами, потом им пришлось арендовать новые амобилеры и нанимать помощников. Наконец они как-то договорились с Кепой Шалушухисом, Старшим Магистром Ордена Семилистника, и он проложил на Белые Пляжи открытый Темный путь – ну, такой, о котором все точно знают, где он начинается, и куда ведет, и место первого шага с обеих сторон помечено, чтобы никто не промахнулся. Событие, на самом деле, выдающееся. Очень мало кто из колдунов старой школы согласится открыть свой Темный путь даже близкому другу, а уж прокладывать его для всех желающих – это надо быть редким альтруистом. Дело не то чтобы сложное, и вреда от него никакого, просто у нас так не принято. Слишком свежа в памяти Эпоха Орденов, когда каждый был за себя, и это часто помогало выжить. Даже вообразить не могу, сколько братья заплатили Магистру Шалушухису, чтобы его уговорить. Но так или иначе, а дело свое старик сделал на совесть. И благодаря ему число любителей погреть кости на белом песке резко возросло. Ходить чужим Темным путем, как ты сам не раз убеждался, гораздо легче, чем прокладывать его самостоятельно; это умеют, конечно, далеко не все, но большинство столичных аристократов худо-бедно справляются, их этому матери еще в раннем детстве учили, когда любая наука легко дается. Все-таки семейные традиции – великая вещь! А потом детки взрослеют и не упускают случая похвастать умением, подчеркивающим их принадлежность к высшему обществу, которая тем почетней, чем меньше от нее практической пользы. В общем, благодаря трудам Магистра Шалушухиса Белые Пляжи стали самым престижным местом отдыха столичной знати. На тех, кто никогда не просыпался среди рыбацких сетей с полной головой белоснежного песка и не клевал носом у костра в ожидании позднего ужина, смотрели со снисходительным сочувствием, примерно как сэр Мелифаро на наши с тобой наряды, вышедшие из моды, страшно сказать, еще позавчера. Ну а за аристократами потянулись богачи, эти всегда держат нос по ветру. Благо к услугам тех, кто не может воспользоваться даже чужим Темным путем, остаются все те же красные амобилеры; они до сих пор курсируют между Ехо и побережьем, и отбор возниц, говорят, даже более строг, чем при Королевском дворе. Кстати, имей в виду, сэр Макс, у тебя никаких шансов. Безопасность пассажиров Буругайсы ценят гораздо выше, чем скорость передвижения.
– Ну вот, вечно так, – пригорюнился я. – Стараешься, спасаешь Мир, а потом тебя в этом спасенном Мире даже возницей в приличную контору не берут!
– Жизнь вообще несправедлива, – согласился Джуффин. – Но это не повод сбивать меня с толку. О чем я рассказывал?
– О том, что богачи рванули на Белые Пляжи вслед за аристократами.
– Именно. И вот тогда там действительно началось строительство роскошных вилл и гостиниц, открылись трактиры и лавки, местные рыбаки переоборудовали свои лодки для романтических прогулок, а пастухи принялись обучать говорящих коз сэйю чтению старинных стихов для просвещения столичной публики. А море, солнце, леса и песок были там с самого начала. Но сам понимаешь, окажись предприимчивые братья Буругайсы родом, скажем, из Куллари, мотались бы сейчас столичные жители отдыхать в Гугланд, хотя песок на том побережье темнее, и летние дожди идут гораздо чаще. Все равно люди с радостью поедут туда, куда их за умеренную плату повезут в удобных красных амобилерах или отведут за ручку Темным путем. А что где-то погода лучше и вино вкуснее, даже не задумаются. Так вот, со сновидениями – ровно то же самое. Только, конечно, без амобилеров. Зато на чужой Темный путь более-менее похоже. Уже догадываешься, к чему я веду?
Я кивнул.
– Ты говорил, что Ехо теперь снится куче постороннего народу, дрыхнущего в самых разных концах Вселенной и вообще не подозревающего о нашем существовании. Или даже не только Ехо, а вообще весь Мир. А кстати, действительно весь?
– Почти. Кроме разве что Арвароха. Там, как ты понимаешь, может происходить только то, что приятно местным буривухам, а птицы обычно не любят, когда на них пялятся, пусть даже во сне. И еще я совершенно уверен, что потомки древних кейифайских родов бдительно охраняют некоторые закрытые города Уандука, куда во сне действительно лучше не соваться. И наяву, кстати, тоже. Впрочем, нас с тобой тамошние дела пока не касаются. Можно сказать, исключительно повезло. А то ходили бы теперь вывернутые наизнанку, забыв все слова кроме своих тайных имен – как назло, совершенно непроизносимых. Древняя Уандукская Магия это тебе не наша Очевидная, которая неизменно добра ко всякому новичку, а с ума сводит только самых опытных и могущественных колдунов. Своенравная кейифайская наука сперва переделывает ученика по своему вкусу, да так, что мать родная не узнает, а уже потом решает, допускать ли его до настоящего дела, или только на то и сгодится бедняга, что полоумным дурачком на площадях плясать во славу ее. Интереснейшая штука! Настолько, что лично я отложил ее изучение на черный день, когда иных тайн для меня в Мире не останется и я себе смертельно надоем.
Я смотрел на него, открыв рот. Таким невежественным болваном я не ощущал себя даже в самые первые дни жизни в Ехо. Конечно, в ту пору я знал о здешнем мироустройстве гораздо меньше, чем сейчас, зато новую информацию Джуффин вываливал на меня сравнительно небольшими порциями. И, скажем так, несколько преуменьшал степень непознаваемости окружающего мира, щадя мою бедную голову. А теперь, надо понимать, решил, что можно не церемониться.
– Процесс познания бесконечен, – хладнокровно заметил Джуффин. – Причем чем больше узнаешь, тем яснее видишь масштабы своего невежества. Время от времени это вызывает досаду, могу тебя понять. Но вот тебе добрый совет: выброси пока из головы все, что в ней не укладывается. Оно потом как-нибудь само. Ты и не заметишь.
Ознакомительная версия.
