переполнен. В том плане, что, как и боялась, я пришла последней. И все уже заняли свои места.
Причем мое место рядом с мужем тоже занято.
Это настолько удивительно, что я не сразу нахожусь, что делать. И не успеваю толком разглядеть, кто сидит рядом с Мартином. Все сливается перед глазами. Я механически отвечаю на приветствия общих друзей, возвращаясь взглядом к особе, рассевшейся рядом с моим мужем.
Она тоже здоровается. Радостно так. Словно мы тысячу лет знакомы и состоим в самых близких дружеских отношениях.
А я, наконец, узнаю в ней ту самую ненавистную секретаршу мужа — рыжую Сессилию. Нечеловеческим усилием воли я заставляю себя улыбнуться и поздороваться и с ней. Нужно во что бы то ни стало вести себя так, будто меня не трогает присутствие этой посторонней женщины рядом с моим мужем. И в его жизни… Так, чтобы никто из присутствующих не почувствовал, что допускаю хоть тень сомнений о неверности Мартина. Иначе я просто не могу. Я не переживу, если встречусь с сочувствием во взглядах всех этих людей.
Что она вообще тут забыла?!
Чуть позже Мартин будничным тоном сообщит, что они ехали вместе с важной встречи, и что он предложил Сессилии провести вечер в приятной компании. Она очень помогла на переговорах и заслуживала отдыха! Ведь суровый босс не оставлял ей ни минуты свободного времени на бедную себя весь прошедший месяц…
Собираю волю в кулак и подхожу ближе. К моему еле сдерживаемому изумлению, рыжая бестия плавно поднимается, уступая место рядом со своим боссом мне. Сама же она медленно присаживается на соседний со мной стул.
Несмотря на всю антипатию, которую я к ней испытываю, сейчас я благодарна Сессилии. Сложно представить, какой неловкой была бы ситуация, если бы мне пришлось сесть на тот стул в дальнем углу стола, стерпев молчаливое согласие Никса с происходящим беспределом. К слову, он как ни в чем не бывало продолжает обмениваться шутливыми фразами со своими товарищами, не удосуживаясь обратить внимание на мое затруднительное положение. В которое он сам же меня и поставил, когда привел сюда свою… секретаршу.
Присев, я пытаюсь поддержать непринужденную беседу за столом, что началась еще до моего позднего прихода. Не уверена, получается ли у меня притвориться безразличной, но я стараюсь изо всех сил.
Потому что Сессилия то и дело совершенно беспардонно перегибается через меня, заговаривая с Мартином. Он же каждый раз со светящимся лицом, которое мне доводилось видеть от силы раз или два в жизни, весело отвечает на ее реплики, поражая меня улыбкой на все тридцать два.
Я все еще держусь. Нам уже принесли горячее, и все приступили к еде, дружно орудая изящными приборами. Я же вынуждена выискивать момент, когда двое по сторонам от меня наговорятся и подвинуться, чтобы я смогла прикоснуться к собственной тарелке.
Это продолжается довольно долго. Я теряюсь в догадках, что правильнее предпринять: вежливо, но твердо попросить их не переговариваться через меня, передо мной? Однако я все еще страшно боюсь, что друзья поймут, что подобное сильно задевает меня. А еще Мартин временами становится совершенно невыносимым и неуправляемым, и ему ничего не стоит во всеуслышание заявить, что я, например, смешна в своей надуманной ревности.
Да, к моему великому сожалению, муж прекрасно знает, как сильно я подозреваю его в измене именно с Сессилией, которая всеми правдами и неправдами укрепляет во мне эти подозрения при каждом удобном случае. Уж не знаю, зачем ей это надо! То ли уязвленное самолюбие одинокой дамочки, то ли я… я все таки права, и это ее коварный способ задеть меня или даже заставить самоустраниться, не мешая развитию из зарождающихся отношений…
Не знаю. Сейчас я думаю уже даже не об этом. Моя первостепенная задача — не ударить лицом в грязь перед общими знакомыми. И так и не придумав, как прекратить их оскорбительные переглядывания и разговоры через меня, я продолжаю как полная дура есть, как только они отодвигаются и дают мне возможность дотянуться вилкой до уже остывающего сочного кусочка стейка.
Самое неприятное было, когда в один из подобных моментов я случайно поймала удивленный взгляд Макса — товарища Никса, который сидел прямо напротив меня. Без всякого сомнения, он прекрасно видел и понимал, в какое неприглядное положение поставил меня Мартин.
Он смотрел на меня широко раскрытыми от изумления глазами и молчал. Да и что ему было говорить? Все и так было понятно. Как минимум по моему абсолютно потерянному виду. Вряд ли я настолько хорошая актриса, чтоб изловчиться, сохранив так называемый покер-фейс в столь неоднозначной ситуации. И тем более боюсь, я не сумела избежать сплетен и пересудов, которые неминуемо должны были начаться после этого злополучного вечера.
Который все тянулся и тянулся… Вечер, который я так ждала… Который должен был, по моему мнению, стать маленьким мостиком между мной и мужем. Вечер, который был окончательно и бесповоротно испорчен.
А потом, словно всего этого было мало, Сессилия вдруг промурлыкала, обращаясь исключительно к Мартину:
— Хотела тебе кое-что рассказать любопытное, да ладно. Слишком пикантно, чтобы говорить при всех. Потом уже, наедине поделюсь.
Я замерла, сжимая вилку. Кажется, только чудо спасло эту рыжую с-с… секретутку от выколотого глаза.
— Зачем потом? Заинтриговала и дразнишься? — совсем несвойственным ему игривым тоном ответил мой благоверный. — Иди сюда, расскажи хоть на ухо, — отодвинулся он чуть назад, предлагая ей поделиться интересным за моей спиной.
И эта мымра не преминула воспользоваться приглашением! Будто все в порядке вещей, эти двое перегнулись друг к дружке уже за спинкой моего стула и начали там о чем-то, пересмеиваясь, шептаться. Когда за спиной раздался очередной взрыв веселого хохота мое терпение, наконец, лопнуло.
Нет, я так и не возразила и не сделала попыток поставить соперницу на место. Слишком силен был страх перед гневом Никса. Вот о чем скажет мне много месяцев спустя Сессилия (в день аварии, в которую угодит муж).
«С Мартином я не такая смелая»… — заметит она тогда.
Сейчас же я просто встала и, сделав вид, что у меня срочный звонок, отошла в дамскую комнату.
Здесь, открыв холодную воду и осторожно побрызгав ею в лицо, чтобы не смыть макияж, я бездумно уставилась в зеркало.
«Дыши, просто дыши», — снова и снова уговаривала я себя, не позволяя мыслям скакать в бессильной злобе и в поисках ответов на риторические вопросы: «что делать?» и «как быть?».
Но мое уединение не продлилось долго. Дверь отворилась, и в дамскую комнату впорхнула
