Времени нет - Рустем Халил

— Никто не пострадал?

— Все разбежались, как тараканы, — присоединилась к разговору бычья шея. — Вы хотите подробностей? Осужденный Дроздов собирался перевезти из изолятора. Согласно постановлению суда, его приговорили к шести годам колонии общего режима…

— Фростова, — вмешался Эдем. — И ему оставалось три года.

— Об этом сроке теперь можно забыть. Ваш Дрозтов набросился на конвоира и отнял у него оружие. Затем — под дулом пистолета — ключ от наручников. Разогнал всех, для убедительности стрельнув в воздух, и забрался в автозак.

— А почему человек, которому осталось три года, решился на поступок, за который ему дадут еще пятнадцать? — спросил Мостовой. — Если на нем обнаружат следы пыток…

— Он не виноват, — ответил Эдем вместо бычьей шеи. Ему казалось, он участвует в чьей-то неумелой постановке. Не мог Фростов, которого он знал, наброситься на конвоира и стрелять в воздух.

— Ха! — советник министра улыбнулся замечаниям Эдема, но сразу же замер с каменным выражением лица, ударившись о стальной взгляд и.о. прокурора.

— Чего он хочет?

— Если меня не будут перебивать, я все же кончу, — сказал владелец бычьей шеи. — Сначала он требовал своего адвоката, но чтобы найти его, понадобилось время. Мы предложили находящегося поблизости государственного защитника. Однако осужденный изменил требование — потребовал увидеться с представителем прессы.

Действия Фростова действительно походили на поступки человека в отчаянии. Эдем вспомнил, как игнорировал звонки утром, и у него снова заскулило сердце. Он ясно увидел Фростова, остановившегося перед автозаком. Представил, как тот жмурится, глядя в квадрат неба, и понимает, что во внутреннем дворе утреннего солнца не видно — только жгучее обеденное. Представил степень охватившего его отчаяния: надеяться выйти из тюрьмы с гордо поднятой головой, а вместо этого оказаться перед открытой дверцей автозака и понять, что полтора года испытаний не закончились — ад только начинается. Фростов не походил на человека, способного захватить заложника. Неудивительно, что неопытный конвоир растерялся и позволил выхватить оружие. А когда Фростов решил, что ему не дадут увидеться даже со своим адвокатом, его последней надеждой стал общественный резонанс.

— Мы решили обойтись без прессы — не в наших обычаях вести переговоры с террористами. У нас и своих камер достаточно.

— Что вы имеете в виду? — вмешался Эдем.

Он надеялся, что это только каламбур. И прежде чем бычья шея успела объяснить, Эдем вспомнил черную спину бойца спецподразделения, которое исчезает в проходной. Пока они здесь стояли, выясняя, что произошло, там, во внутреннем дворе следственного изолятора, развертывалась операция по устранению Фростова!

— Два наших сотрудника выдадут себя за журналистов «плюсов», — бычья шея отвечала не Эдему, а Мостовому. — Они попытаются извлечь осужденного из автозака.

— Вы думаете, он такой же идиот, как вы? — закричал Эдем. Ближайший к нему полицейский отступил на шаг. — Вы не смогли провести его с адвокатом, а теперь надеетесь провести с ребятами, снимающими оперативное видео?

— Они не решились расстрелять автозак, потому что потом улетят головы начальства, — сказал Мостовой как сам к себе. — Они хотят застрелить его, как только он выйдет наружу с оружием в руках.

Бычья шея оскалилась — Мостовой все понял правильно.

Эдем толкнул стоявшего рядом оперативника и побежал к изолятору. Он был здесь десятки раз, но впервые собирался брать его штурмом. Реакция Мостового оказалась мгновенной — он бросился следом. Через мгновение компанию им составил и советник министра.

Эдем сообразил, что кратчайший путь во внутренний двор — через арку, из которой должен был выехать автозак. Он не знал, откуда у него взялась боевая сноровка — Эдем оттолкнул бойца от первых ворот, как пушинку. Тот встал и бросился следом, на ходу поправляя балаклаву. Вторые ворота были приоткрыты, но у Эдема не было шансов пробиться сквозь строй бойцов. Один из них уже заметил его и мгновенно встал в стойку.

— Пропустите его! — услышал Эдем позади себя голос Мостового. Сразу же эхом прозвучал и голос советника: — Не трогайте его.

Боец растерялся, и Эдем воспользовался этим плечом проложил себе дорогу во внутренний двор.

Все было как в тумане. Эдем вроде бы оказался персонажем шестнадцатибитных игр. Его схватили, отпустили, потом попытались свалить на пол, снова отпустили, и он побежал дальше. Остановился только тогда, когда в дальнем углу внутреннего двора увидел затылок мужчины, который стал причиной хаоса.

Олег Фростов стоял боком у автозака, приставив пистолет к собственному подбородку. Он правильно сообразил, что это единственный шанс выйти наружу и не поймать снайперский шар. В пяти шагах от Фростова на полусогнутых ногах замерли двое крепких парней. Один из них держал в руке толстую записную книжку, второй — видеокамеру с микрофоном-пушкой. Имитация журналистов была такой жалкой, что походила на издевательство.

Эдем разглядел снайпера на крыше, которая была, без сомнения, там не одна. За каждым зарешеченным окном угадывалось чье-то лицо. Не такого внимания стремился Фростов.

Эдем шел к своему подзащитному. Он хотел крикнуть, предупредить о своем приближении, но в горле стоял комок.

— Олег! — наконец-то смог выжать из себя, когда до Фростова оставалось полтора десятка шагов.

Но Олег его уже не услышал. Его голова неестественно откинулась, и только потом раздался выстрел.

Земля уползла из-под ног Эдема; кто-то поддержал его сзади и аккуратно уложил на землю. Двор наполнился топотом. Эдем, не моргая, смотрел на осеннее небо, по которому тихо ползли серые тучи. Олег Фростов решил, что другого выхода нет: сюда действительно не доходило утреннее солнце.