быть может, своенравного, что проистекало исключительно из-за его природной непосредственности, "дурного мужа" ее мечты, но, в общем и целом… Эдмунд был мужчиной великолепным. А сейчас перед ней сидел Билли, растерянный, молодой, еще почти мальчишка, романтик и мечтатель… Вивиан видела невооруженным глазом, что если его не выдернуть за руку — хоть бы и в Париж, тут, среди сухого закона, воровства, банд и грязи он попросту пропадет. И очень скоро.
Вот только с ее Эдмундом Билли имел мало общего, как казалось Вивиан. А значит — стоило ли стараться?..
— На самом деле, мне тут не слишком нравится, Вивиан. Не подумайте чего. Я хотел бы быть полезным обществу и пользоваться почетом — а на данный момент в Америке это для меня, кажется, невозможно.
Вивиан улыбнулась: да, молоденький Билли… но характер у него был ровно тот же, что век назад показывал Эдмунд. Как только они сровняются возрастом, догадалась девушка, и сходство между ними станет почти полным.
— Тут действительно плохо, — Вивиан наклонилась, и взгляд Билли уперся ей в вырез, — надо ехать в Париж. Там можно пить и чувствовать себя свободным. О, я не имею в виду, что это взаимосвязано, нет, просто…
Он не слышал, что она говорит, не слышал и музыки, все его чувства затаились, оставив одно только зрение. Слишком узкое платье Вивиан — для тощих девиц с грудью едва ли в тридцать два дюйма — стискивало ее формы, заставляло их рваться вон из выреза, зрительно превращая тридцать пять дюймов во все тридцать восемь.
— Простите, — медленно пробормотал Билли. — Я не расслышал, что Вы сказали…
Он хотел наклониться и провести языком по ложбинке меж ее грудей.
— Знаете, то, что я сейчас хочу сказать… Быть может, не стоит. Это странно… но мне часто снилась женщина в красном. Похоже на судьбу, не правда ли?
Вивиан улыбнулась.
— Пожалуй.
Она поднялась плавным движением, даже не оглянувшись, несмотря на то, что в спину ей уперся взгляд отвергнутого партнера по танцам — того самого, награжденного пощечиной. Билли, словно его потянули за невидимый поводок, тоже встал, и также не посмотрел через плечо на брата и его шайку.
— Пойдем. Я знаю, куда здесь можно спрятаться.
— Что?! Ты же сказала, что хотела бы узнать меня побольше.
Вивиан кивнула, немного подняв уголки рубиновых губ.
— Но…
— У нас нет этого времени, — она покачала головой, потом притянула Билли к себе, ухватив за лацканы пиджака. — Пойдем.
Они нырнули в темный коридор, поднялись по лестнице: Билли не помнил, был ли тут, пока спускался с друзьями в питейную, или нет. Алкоголь лишал его разума, близость женщины будоражила не меньше, чем виски, сердце клокотало где-то в горле. Он прижал ее к стене, зарылся носом в ее чуть влажные волосы.
— Вы, парижанки, просто сумасшедшие.
— Я не парижанка.
— Не важно.
Они просочились в крохотную каморку, очевидно, служившую гардеробной. Из-за стены все еще доносилась приглушенная музыка, едва ощутимо дребезжал пол от сотни ударяющих в него каблуков. В комнатке пахло нафталином, но когда Билли обнял Вивиан и ткнулся носом ей под ухо, аромат ее духов и кожи — фруктов, воска и феромонов, диких, тигриных, — перебил неприятный запах.
Вивиан мягко высвободилась из объятий Билли и повернулась к нему спиной.
— Пожалуйста, помоги расстегнуть.
Он провел рукой по ее лопаткам, ища застежки. Подсознательно молодой человек уже знал, что увидит — то есть, увидел бы, будь в каморке светло. Спина, талия, бедра и грудь — Вивиан будто была ему давно знакома. И то, что она, когда платье соскользнет на пол, повернется к нему и обнимет за шею руками в перчатках он тоже знал.
Он подхватил ее под бедра, прижал к стене. Вивиан вцепилась в какую-то вешалку, второй рукой зарылась в волосы молодого человека и притянула к себе. Он чувствовал, как к его шее липнут ее жесткие от завивки волосы.
Потом они упали на пол, попутно сорвав с вешалок чьи-то пальто.
О том, что бармен намекал на то, что Вивиан распутна, Билли даже не подумал, не задался вопросом, каким по счету он идет у женщины, которая для него стала первой. Потому что она отдавалась ему с такой яростью и с таким отчаянием, словно это был первый и последний раз в ее жизни, совершенно особенный, неповторимый и едва ли не священный.
После они чуть отстранились друг от друга, чтобы не было так жарко, Уильям пошарил рукой в ворохе своей одежды, нашел портсигар и спички, закурил. Вивиан тоже взяла сигарету, но не спешила затягиваться.
— ЧуднО, я будто знаю тебя всю жизнь, — улыбнулся он, устраивая голову у нее на коленях. Девушка негромко засмеялась.
— Так и есть.
Зоя села на постели, чувствуя, что почти не может дышать, объятая воспоминаниями. Она хотела их отогнать, но не смогла, сдалась на милость выплывших из подсознания видений — они обрушились на нее лавиной, перечеркнувшей зрение, смявшей, пронзившей сердце. Зоя обессиленно повалилась на подушки, шевеля губами, беззвучно рыдая.
Вернулись к ней воспоминания о следующей их встрече — с обладателем той души, что сейчас была рядом с ней под именем Айкена. А это значило, что третьего шанса у них не будет. Та жизнь, что есть — последняя. Лгала ли Кларисса, говоря, что Зоя умрет, если ее сломать на этот раз, или любовь со смертным это изменила, но душе Купера, однажды уже познавшего вкус магии, однозначно не повезло. Даже с магической точки зрения, нынешняя жизнь была наименее благоприятной, чем предыдущие.
Зоя вдохнула воздух ртом и ей показалось, что он горек на вкус. Она снова села на постели, обернулась, чтобы посмотреть за окно. За неплотно сдвинутыми шторами виднелось серое небо: смеркалось или рассветало.
— О, ты проснулась, — в комнату вошел Айкен. — Ты проспала весь день, сейчас уже вечер. Ты не больна?
— Нет, — Зоя потерла лоб. — Я чувствую себя здоровой и бодрой, как никогда прежде.
На самом деле, тело действительно блаженствовало: тянущая боль в ногах и плечах, следы хорошей тренировки, гудящая от слишком яростных поцелуев шея, еще помнящие бурный секс соски, теперь среагировавшие на движение ткани сорочки по ним… Это все были признаки жизни, такие яркие, такие приятные, что, находись Зоя в более благодатном настроении, наслаждалась бы ими, пока они не притупились до почти полного исчезновения.
Молодой человек сел на кровать рядом с возлюбленной, поправил плед у нее на коленях, провел рукой по ее щеке.
— Ты лукавишь. Холодная кожа, бледное лицо.
Зоя помотала головой, одновременно
