Инвестиго, из медика в маги. Том 2 - Илья Рэд

Доев остатки, Марк повалялся ещё полчаса и, не выдержав скуки, пошёл отжиматься, приседать и качать пресс. Краем глаза он видел, что двое заключённых нет-нет да посматривают на него. Главное, что не мешают.

Закончив тренировку, он умылся в рукомойнике и снова присел на кровать. День прошёл в тупом рассматривании дырявого матраца сверху. Время тянулось медленно, и он был рад, когда прозвучал сигнал к отбою. Засыпал он плохо и, как только это получилось, его снова разбудили вбежавшие в камеру мужики.

Стоя в позе раком, он выпустил лишь половину восстановившегося запаса маны.

— Ты что не спал, урод? Когда звучит отбой, нужно спать, а не дрочить, — ему достался удар под дых. — Ты понял?

— Д-да.

— Следующий.

Упираясь щекой в холодный пол, он понял, что эти пробуждения не случайны. Два часа сна восстанавливали всю ману. Если надзиратели не сольют её со всех узников, существовала опасность столкновения с заключёнными. Поэтому их выдёргивали сонными посреди ночи. А агрессия служащего подсказала, что если не спать и пытаться схитрить, то будет намного хуже.

Те двое уже привыкшие, поэтому они вырубаются быстро по отбою и также засыпают после слива. Ничего не поделаешь. Такие порядки. Грех жаловаться — ведь у него есть козырь в виде дисторта.

Укрывшись снова одеялом, он тут же уснул. Разбудило его отнюдь не солнышко. Что-то давило на руки и ноги. Открыв глаза, он увидел, что на нём сидит Шай, а руки держит голюдь Луркас.

— Ну что, с*ка, потренируемся? — пока Марк соображал, что происходит, пропустил несколько ударов по лицу.

Руки надёжно фиксировал голюдь. Здесь тебе не турнирная сетка с чистенькими правилами. Да знал он, знал. После четвёртого удара, Марк запустил сердце и выброс гормонов, однако сил его мышц не хватало, чтобы вырвать руки или сбросить тяжёлого Шая с себя.

Ничего не остаётся. Пятый удар чуть не вырубил его окончательно. Губы изрядно разбиты. Двумя руками он скастовал средние сферы огня и голюдь заверещал от испуга и боли. Застывшего от страха Шая он схватил за соски горящими руками и заставил спрыгнуть с себя. Пока Луркас тушил на себе одежду, Марк взял за глотку поваленного на пол прыщавого и скастовал прямо перед его глазами сферу огня.

— Как? Но...

— Ещё раз... Ты меня понял? — сквозь зубы спросил Марк.

От близости огня у парня покраснело лицо. Блин, если так продолжиться и дальше, то он убьёт кого-то из них и тогда точно застрянет здесь надолго. Ему ответили быстрым кивком. Потушив огонь, Марк пошёл к умывальнику смыть кровь и потом отлил. Кажется, объяснение дошло до этих идиотов.

— Гург, а как ты...?

— Мистер Гург, ты уже забыл?

— Конечно, Мистер Гург. И всё же?

— Это небольшой трюк. Если будешь слушаться, потом как-нибудь покажу. А теперь дайте мне поспать, — Марк отвернулся к стене и отрубился.

Проснулся он к приёму пищи. Его мягко растолкал Луркас и передал трапезу. Сегодня было месиво вместо каши. Ещё с тарелки на него смотрела котлетка и две её родственницы-половинки. У сокамерников намечалось диетическое питание.

— Доброе утро, Мистер Гург.

— Доброе утро. Это мне?

— В качестве извинений за прерванный сон.

— Спасибо, — он спокойно съел угощение, вымыл руки и прополоскал рот.

Шай и Луркас повторили за ним. Он теперь какой-то малолетний пахан получается. Улыбнувшись, Марк заложил руки за голову и позвал к себе Луркаса.

— Да, Мистер Гург.

— Луркас, дружище, а расскажи мне какую-нибудь сказку, а то скучно так лежать.

И Луркас рассказал и не одну. Впереди Марка ждал целый фольклор приключений отважных голюдских воров. Были и слезливые истории про святых матерей, что никогда не предают и любовные похождения знаменитого голюдя Жоржа, убившего фраера во имя невесты. Ещё чуть-чуть и он научился бы сидеть на кортах, пока на шестой день его не выпустили на волю. Клэр и Вайз подоспели со своими связями вовремя.

Уже неделю как Марк возился с созданием прибора для измерения концентрации маны. Если он всё сделает правильно, то устройство ещё на шаг приблизит его к пониманию, как устроен Инвестиго.

Внешне оно напоминало градусник, только сделанный из древесины оккапури и гораздо толще. Он попросил кузнеца Тодда проделать углубление с торца деревянной рукоятки. По нему будет проходить мана извне. Порошок, что позволяет видеть сквозь предметы, нужно было подобрать в правильной концентрации, чтобы не просветить насквозь желоб.

Так он увидит поток маны, заходящий внутрь. Однако со временем она просто заполнит до упора отверстие и не даст никакой информации. Была мысль напитать левезой небольшой круглешок из оккапури и посмотреть — будет ли его проталкивать мана по желобу. Кругляш должен оказывать сопротивление и выходить наружу, а мана давить сверху. В результате, её продвижение остановится в определённой точке — она и будет показателем концентрации.

Потом можно подобрать градацию и расчертить на приборе разметку с цифрами. Нюансов море — не факт, что кругляш станет двигаться под давлением маны вглубь, а не просто повиснет в воздухе.

Эти мысли помогали отвлечься от предстоящей прогулки к памятнику Сансибуру. Октябрь или по местному Зобуру подкрался незаметно. В Рилгане их вещи в номерах перерыли от и до. То, что было в доме у Куско, не тронули и Марк впервые тогда мысленно прокричал: «Да здравствует монархия! Да здравствует король!» Спасибо идиотским законам и классовому строю. Иначе сидел бы он сейчас глубоко под землёй в казематах и думал как выпилиться побыстрей при помощи дисторта.

После его освобождения они пробыли в столице ещё пару дней. Карл освободился раньше него и ежедневно приходил осведомляться к тёте Лав, вышел ли Марк на свободу. Они переговорили и решили, что теперь он будет жить в старом доме в Альгусе и охранять Лавию. Парень надеялся накопить денег и вызволить из Ондельтона ещё и родителей. Похвальная цель.

Также они открыли наконец-таки ресторан Мура с красочной вывеской и неплохим интерьером. Без всякой помпезности и элитарности. Они пока решили кормить ремесленников, низшее купечество и военных. Поставили доску с меню снаружи. Кстати, никто до этого не делал так. И каждый день Мур выписывал туда программу блюд мелком. Многие подхватили эту идею.

Он был рад за брата.