к начальнику опергруппы уже знакомый Петракову чекист.
— Ты, когда в магическую защиту силу заливал, «глаз Гора»[2] тоже подпитал? — спросил подчиненного Гордей.
— Так точно, товарищ капитан госбезопасности! — бодро отозвался сержант ГБ. — И его обновил… заодно… А что, не надо было?
— И это же для каких же таких нужд, ребятки, — недобро прищурился Кузнецов, тоже обратив внимание на начертанный над дверным проходом символ, на который, по всей видимости, до этого не обращал внимания, — вы этот древнеегипетский Уаджет намалевали?
— Так это, Владимир Николаевич, помните, пару дней назад у нас натуральная чертовщина с фиксацией вызовов в журнале происшествий творилась? — пояснил Толоконников. — Старший сержант Трегубов… — Гордей стрельнул глазами в сторону обглоданного скелета. — Пусть покоится с миром его душа! — Добавил он, сдернув фуражку с головы, и остальные сотрудники последовали его примеру. — Так вот, — продолжил капитан, — он жаловался, что его записи в журнале постоянно пропадают. Вот я око Ра и начертал, настроив аккурат на стол дежурного по отделу. Хотел вычислить этого шутника-паразита, что каким-то образом подтирает записи…
— Странные у вас тут порядки, — не выдержав, высказался Петраков. — У нас в УгРо никому бы в голову не пришло записи в журнале регистрации стирать.
— Так и у нас тоже, — печально улыбнулся непонятливости Сергея капитан Толоконников. — Сотрудники в нашем отделе все серьезные, проверенные и никто такой дуростью страдать бы не стал…
— Ты, Сереженька, все время забываешь, — перехватил ведущую роль в разговоре товарищ старший майор госбезопасности, — по какому профилю мы работаем. Оттуда и недопонимание.
— Ну, да… — Слегка заторможено качнул головой Петраков. — У вас же чертовщина всякая… Вернее, уже у нас… так же, товарищ старший майор госбезопасности? — Вопросительно взглянул на старого чекиста Сергей.
— У нас, Сережа, у нас… — Тяжело вздохнул старик, разом постарев на добрых два десятка лет.
Лейтенант отметил, как резко посерела кожа старшего майора, как проявились, словно бы в один момент глубокие морщины на его лице, которых Сергей раньше, вроде бы, и не замечал. Владимир Николаевич, бывший и без того невысокого росточка, сейчас и вовсе сгорбился-ссутулился, как будто превратившись в тень того геройского чекиста, творившего настоящие чудеса при поимке ведьмы.
— Не отпущу я тебя уже, — тихо произнес Кузнецов. — Сам видишь — каждый день людей теряем! Да еще каких людей… и их, уже не вернуть, не воскресить…
— Владимир Николаевич, — произнес капитан Толоконников, обеспокоенно поглядывая на начальство, деструктивные изменения в облике которого ему абсолютно не нравилось, — отдохнуть бы вам? Нельзя вам так напрягаться, товарищ старший майор… Вы сегодня за всю нашу опергруппу отдувались! Главную тварь сектантскую самолично взяли…
— Ты мне, Гордей, дифирамбы-то не пой! — Устало произнёс Кузнецов. — Сам знаю, чего мне надо, а чего нет.
— Так и шли бы уже отдыхать, а? — осторожно продолжил Толоконников. — А мы с ребятами сами разберемся. А к вечеру предоставим полный отчет о проделанной работе. И сучку эту, проклятую, тоже допросим. Правда, ребятки? — обратился капитан к своей измотанной после ночного боя команде.
— Так точно, товарищ капитан госбезопасности! — чрезмерно бодрыми голосами гаркнули хором присутствующие опера.
Как заметил Петраков, Владимира Николаевича в отделе любили. Можно даже сказать — просто боготворили. Поэтому ни один из сотрудников не отказался остаться на службе сверхурочно. Сергею парни тоже понравились, с такими он без раздумий пошел бы брать самую махровую банду отморозков, и был бы на все сто уверен, что никто из этих ребят не подведет в трудной ситуации, и не сбежит. А если понадобится, прикроет от бандитской пули… или, как здесь водится, от смертельного заклинания своим телом. А ведь он знал этих парней всего- ничего — одну ночь. А это о многом говорило.
— А, возможно, вы и правы, ребятки… — нехотя согласился с доводами капитана Толоконникова Владимир Николаевич. — Пятые сутки без сна…
— Сколько? — изумленно ахнул Сергей. — Как же вы еще на ногах-то стоите, товарищ старший майор госбезопасности? Я бы на вашем месте уже бы сдох… ну, вырубился напрочь! — поправился Петраков.
«Из какого же теста слеплен этот древний и неказистый на вид старичок? — подумал он. — Настоящий коммунист, хоть и старорежимной закваски. И пули его не берут, и не спит неделями. А ведь не мальчик совсем. Похоже, что именно про таких людей и сказал известный советский поэт: гвозди бы делать из этих людей — не было крепче бы в мире гвоздей!»
— Уговорили, заботливые вы мои! — Старичок улыбнулся и даже как-то немного взбодрился. — Поеду домой, отосплюсь в кои-то веки. Но если что — я на связи! — сурово предупредил он подчиненных. — Так что смотрите тут у меня! — и он потешно погрозил чекистам сухим маленьким кулачком.
Толоконников проводил начальство до машины, вернувшись назад с весьма озабоченным выражением на лице. Сергей видел, что капитан тоже жутко устал, но пока в отделе присутствовал Кузнецов, он даже виду не подавал, насколько измотан. И только после его ухода капитан перестал скрывать дичайшее утомление. Его глаза так и норовили закрыться.
— Слушай, Гордей Иваныч, — окликнул капитана сержант Говда, заметив, что тот засыпает едва ли не на ходу, — тебе бы тоже вздремнуть не мешало. Иди в кабинет к Старику — у него там знатный диван. Соснешь часок-другой — хоть на человека будешь похож. А мы тут с ребятами сами посуетимся…
— Спасибо, Матвей! — поблагодарил подчиненного Толоконников. — Я-то как-нибудь выдержу. Главное Деда было на отдых отправить, а то помрет в одночасье, несмотря на все свои «таланты». Не из железа же он на самом деле скроен?
— Слушай, товарищ капитан госбезопасности, — Сергей обратился к оставшемуся за главного чекисту, — а чего с глазом-то?
— С каким глазом? — переспросил Толоконников, из-за усталости уже забыв о предыдущем разговоре. — И это, давай без чинов! Без всяких госбезопасностей, — слово в слово повторил слова старого чекиста капитан. — У нас тут все просто, без выкрутасов. Ты, смотрю, парень что надо — весь наш, рабоче-крестьянский. Раз Старик за тебя ухватился — сработаемся! У него на хороших людей глаз-алмаз. Меня, кстати, Гордеем кличут.
Капитан протянул руку Петракову, которую тот с чувством пожал.
— Сергей, — в
