– Такой мощи? – только и ответил Гесер.
– Заезжий?
– Иной, который смог намертво закрыться от мага первого уровня и стереть свой след до полного исчезновения? Да они все наперечет… И потом, что такому делать в Певеке?
Повисло молчание.
– И на океане бывают шторма, – наконец высказался Семен. – Сумрак не инертен… Не могло это быть что-то… ну, скажем, лишенное сознания? Выброс…
– Выбросы не стирают следов, – заметила Ольга.
– Значит, все-таки – маг?
– Новое Зеркало? – проговорил я. – Как-никак у нас… – и осекся.
– Вот именно, что у нас, – раздраженно сказала Ольга. – Это же тундра!.. – Она воспользовалась разрешением закурить и продолжила: – Там был безупречный баланс до вчерашнего утра. Они дружили, Антон! Пили вместе! Темные со Светлыми…
– Тундра, – покорно согласился я и обернулся к Гесеру.
Шеф смотрел на меня.
И в тихий московский кабинет рванулся ветер Ледовитого океана.
Мне представилось, как из арктических льдов встает погребенный чудовищное количество лет назад Иной, в котором годы и мощь выжгли все человеческое. Темный Иной, чья сила столь велика, что трое не последнего разбора магов не заметили его приближения, а сам он как нож сквозь масло прошел через их охранные схемы. Темный, рядом с которым древний Фафнир показался бы котенком. Темный, одержимый жаждой убийства, точно истомившийся в запечатанной бутыли джинн…
– Мне тоже пришла такая фантазия, – вслух ответил Гесер. Я не удивился, потому что и не думал закрываться от кого бы то ни было. – А ты знаешь, что подходящего на эту роль Иного просто не существует? Обо всех, кто обладал подобной силой или хотя бы мог ее достичь, есть какие-то сведения…
– А сколько лет ведутся записи? – спросил я, и шеф на мгновение задумался.
– Такая грандиозная акция, как ввержение Темного монстра в тысячелетнюю спячку, – медленно сказал он, – проводящаяся за Полярным кругом… до изобретения письменности? Нет, невозможно.
Я сглотнул.
– Да что записи, – проговорил шеф, – есть ведь Иные старше любых записей… Никаких сведений.
– Хорошо, – деловито сказала Ольга. – Давайте отвлечемся от монстров. Почему шеф певекского Дозора… Я имею в виду оставшийся в живых шеф так паникует? Может быть, ему известно немного больше, чем он сообщил?
– Ему известно не больше, чем мне, – ответил Гесер. – Там рядом Малый Анюй. Северный артефактный схрон.
Молчали долго. Мозговой штурм исчерпал себя; все мысли были о том, что лежит в Северном схроне и что произойдет, если древние диковины угодят в руки обезумевшего Темного. Почему-то, несмотря на все аргументы против, эта версия казалась самой правдоподобной.
Артефакты привязаны к природным зонам. И немудрено: они – изобретение ведьм и ведьмаков, жестко сцепленных с природой. Артефакт можно везти в любую точку земного шара, использовать где угодно, но на тысячелетнее хранение он ляжет лишь там, где ему будет спокойно, – то есть в родном краю. Европейские артефакты вроде Когтя Фафнира хранятся в Швейцарии, в Берне, азиатские – во Внутренней Монголии. Есть схроны в Америках, Австралии, Африке. А диковины северян, помнящие мамонтовые стада и каменные топоры, плоды странной и мрачной культуры Заполярья, зыбкого поля, которое по загадочности и непредсказуемости уступает лишь району Гималаев, – легли в Северный артефактный схрон.
У шефа пискнул мобильник.
– Да, – глухо сказал Борис Игнатьевич, – да… Да, мы принимаем предложение о сотрудничестве. Экспертная комиссия будет выслана в ближайшее время. По моим сведениям, Инквизиторы уже летят на место. Да. Ну-с, – сказал он, оглядев собравшихся, – кто хочет повидать Чукотку?
* * *
Чакрадэви шла в тенях.
Она шла так быстро, как могла. Тигры и леопарды оборачивались ей вслед; царственные быки, повелители многочисленных стад, провожали налитыми кровью глазами; покачивали хоботами мудрые слоны. Только людей не было в тенях. Ни мудрейший из брахманов, ни сам Махараджа не могли ступить в мир призраков, подвластный ей, шудре-чернавке. Для такой власти требовалось достоинство иное, нежели кожа, цветом подобная расплавленному золоту, или тилак высшей варны, ярко наведенный между бровей.
Чакрадэви шла в тенях.
Она была родом с юга, из племени чола; богов ее народа завоеватели-арии назвали данавами и объявили злыми духами. О да, для ариев они и впрямь не расточали благ! Когда старая ведьма, от старости ставшая чернее чернильного ореха, нашла ее, девушка ни вздоха не потратила на колебания.
Чакрадэви была Темной Иной.
Две с половиной тысячи лет спустя таких, как она, назовут ведьмами и отличат от волшебниц по признаку использования магических предметов. Пожалуй, услышав слово «ведьма», Чакрадэви поняла и приняла бы его: на ее языке это означало просто «знающая». Тогда же, спустя тысячи лет, ее определили бы как ведьму первого уровня. Она была еще очень молода, но боги любили ее, мир призраков ложился к ее ногам, и тени легко поднимались навстречу, отворяя врата к сокровенному. Выточенные из лазурита фигурки духов бренчали, подвешенные к ее шейной гривне, браслеты с бубенцами гремели на руках и ногах, шуршало новое яркое сари. Пускаясь в путь, Чакрадэви нарядилась, подвела прекрасные лотосовидные глаза и умастила волосы кокосовым маслом.
Что-то странное творилось с тенями. Среди них как будто поселился ветер, собрат могучего Ваю, разгоняющего тучи. С тех пор как люди забили камнями ее старую наставницу, Чакрадэви ни разу не видывала таких дел. Все это значило, что поблизости бродит другой колдун, обладатель поистине асурской мощи. Но Чакрадэви никак не могла его почуять. И теперь она шла туда, где ветер был сильнее всего, надеясь встретить незнакомца. Она сама втихомолку настроила пахарей против черной ведьмы, очень уж ей надоела вечно брюзжащая карга, но в одиночестве Чакрадэви было тоскливо.
Когда ветер теней начал сбивать ее с ног, девушка остановилась. Это было совсем не похоже на колдуна. Чем глубже она входила в поля призраков, тем сильнее был ветер. Чакрадэви поднялась в обыденный мир и медленно пошла вперед, охваченная любопытством.
Она почти не удивилась, когда услышала голоса. За стволом пышной лодхры открылась поляна, где чинно сидели люди, внимавшие речам подвижника-гуру. Тут не было дива. Разве что сам проповедник оказался не чумазым бородачом, от непрерывной аскезы превратившимся в подобие ожившего древесного корня, а красивым мужчиной средних лет. Вероятно, он и был тем, кто возмущал Сумрак…
Она всмотрелась – и задохнулась.
У проповедника не было ауры.
* * *
Как только комиссия во главе с Семеном вылетела в Певек, шефу пришла телефонограмма из офиса Дневного Дозора.
Двое Темных Иных, патруль – волшебница четвертого уровня и оборотень, – скончались от остановки сердца. Одновременно, в промежуток с семнадцати до семнадцати тридцати. Нашла их обыкновенная милиция, потому что случилось это на Ярославском вокзале; парень и девушка словно задремали на скамейке посреди перрона… Тела пришлось изымать из милицейского морга.
Никаких следов воздействия.
И Сумрак девственно чист.
Гесер долго сидел, схватившись за голову.
Последнее сообщила мне секретарша Галочка, с трудом сдерживая слезы. Бедная сама не знала, чего боится – таинственного убийцы или шефа, который стал не похож на себя; настолько не похож, что не стал вызывать меня сам, поручив это секретарше.
«Черная суббота» – это, конечно, неприятно. Но предсказуемо.
Вопреки моим ожиданиям выглядел шеф неплохо.
– Все в порядке, Антон?
– У меня лично – да.
Пресветлый покивал, пригладил волосы. Потом выбрался из кресла и подошел к стеллажу из бронированного стекла, который и отпер невесть откуда выуженным крошечным ключом. На темно-синем, почти черном бархате покоились японский веер, маленький деревянный жезл и деревянная же бляха затейливой резьбы.
– Н-ну, – буркнул Гесер себе под нос, – посмотрим… Антон, скажи, пожалуйста, эти вещи имеют какой-то магический заряд?
– Нет, – уверенно ответил я.
– Значит, нет, – задумчиво повторил шеф. – Антон, посмотри внимательно. Как профессионал. Как маг вне категорий. Подойди ближе, потрогай…
Я подошел. Из много лет запертого стеллажа пахло чем-то странным – не пылью, не затхлостью, а как будто гарью. Трогать вещицы не хотелось, слишком они были старые, точно музейные. Я с минуту рассматривал резьбу, выискивая подобия знаков силы, но ничего не нашел. На веере был японский горный пейзаж. Линии полустерлись, но талант древнего художника светился в этой луне, встающей над горным пиком. Веером хотелось любоваться. Я усмехнулся, на миг ощутив себя японцем, и посмотрел сквозь Сумрак.
Ничего.
Не было здесь магии. Абсолютно.
О чем я и сообщил шефу.
– Ладно, – ответил Гесер, запирая шкаф; мне почудилось, что в его голосе прозвучало облегчение. – Нет, так нет. Имеешь что-нибудь сказать по поводу?..
