думала, всё, приехали, спятила, – призналась Джини. – Но Михаил и Юджин сказали, ничего, ещё и не такое бывает, мы тут все странные. Ну кстати, они – точно да!
– Странные, не то слово, – подтвердила Тома. – И дом у нас странный. И место, где он стоит. Но с учётом того, в каком состоянии сейчас всё «нормальное», это скорей хорошо… Слушайте, а вам в магазин случайно не надо? – неожиданно спросила она.
– Очень надо! – обрадовалась Джини. – В тот, куда мы вместе ходили. Как раз хотела вас попросить, чтобы с собой позвали, когда соберётесь. Там всё такое вкусное было! Помидоры с рынка после тамошних как картон.
– Картон и есть, – согласилась Тома. – Я за покупками уже ходила с утра, а чёрный перец забыла. Поэтому и спрашиваю. Хотела вас попросить заодно его мне купить.
– Перец запросто, он есть в любом супермаркете, – кивнула Джини. – Даже в маленьком у нас на углу.
– Лучше из того магазина, который я вам показала. Я пряности только там покупаю.
– Да мне бы тоже лучше всё из того магазина! – вздохнула Джини. – Но я его без вас не нашла.
– Ничего, найдёте. Я вам нарисую маршрут. Хотите?
– Давайте, попробую, – неуверенно согласилась Джини. – Хотя я, конечно, тот ещё топографический кретин.
– Это просто, здесь близко, – заверила её Тома, Взяла салфетку, достала из кармана простой карандаш и принялась рисовать. – Смотрите. Переходите дорогу. Напротив нас, чуть левее арка. Там проходной двор. Через него выходите на Георгиевский, в смысле, на проспект Гедиминаса. Здесь между домами такой узкий проход в переулок, вам туда. Проспект остаётся сзади, вы идёте в направлении реки, буквально сто метров, до трёхэтажного зелёного дома. Там сворачиваете направо. Два коротких квартала, и вы у цели. Магазин будет слева, за этим углом. Обратно лучше возвращайтесь тем же маршрутом, а то заплутаете в переулках с тяжёлыми сумками, вам это ни к чему. Всё, готово, берите, идите. У вас кошелёк с собой?
– С собой, – проверив карман, подтвердила Джини.
– Вот и отлично. Перец мне не забудьте, смотрите. А! Я вам запишу.
Написала над схемой маршрута большими печатными буквами: «Чёрный перец для Томы». И какие-то цифры. Отдала салфетку, сказала:
– На всякий случай пусть у вас будет мой телефон. И ваш давайте. Вдруг я вспомню, чего ещё надо купить.
Джини вышла из кафе, сжимая в руке салфетку, не стала прятать её в карман. Уже когда перешла дорогу, сообразила, что надо было зайти домой за сумкой. Но возвращаться поленилась, решила: ладно, куплю пакет. Зашла под арку в проходной двор и только тогда осознала, что под ногами лежат кленовые листья. И деревья вокруг золотые. Томы нет рядом, а вокруг всё равно октябрь!
Теоретически Джини считала, что надо, как минимум, удивиться. В идеале – испугаться, заорать, побежать обратно в кафе и потребовать объяснений. В таких обстоятельствах это и есть нормальное поведение, – говорила она себе. Но всё равно не кричала и не бежала, а спокойно шла через двор мимо усыпанных жёлтыми листьями автомобилей, сараев и гаражей. Думала, изумляясь собственному спокойствию: ну, всё-таки не лето и не весна. Июньская ночь у меня на балконе была гораздо более странной, и ничего, пережили. А у Томы кафе исчезает. Кафе! Исчезает! Бесследно! Совсем! И тоже никто не орёт и не бегает, спокойно ждут, когда снова появится. Взрослые нормальные люди, Рута вон в школе работает, Артур наладчик кофейных машин. А тут просто осень, подумаешь, великое дело. Хорошо же, что не промозглый декабрь! Наверное, – думала Джини, – этот магазин находится не «где», а скорее «когда-то». Не в городе, а в каком-нибудь октябре.
Тогда, – рассуждала Джини, пересекая проспект Гедиминаса, – понятно, почему здесь так людно и без масок гуляют все. И в кофейне полно народу, и в пиццерии люди внутри сидят. Так и должно быть, если я сейчас оказалась в каком-нибудь октябре. Девятнадцатого, или десятого года. Или вообще две тысячи первого. Так, в кафе люди курят? Ну надо же, правда курят! – восхитилась она, заглянув в пару окон. – Значит, это совсем далёкий октябрь, самое начало нулевых. Хотя одеты, вроде, как сейчас одеваются. В нулевые оверсайз не носили. И кроссовок таких тогда не было. Хрен датируешь. О, так вот же афишная тумба с новогодним плакатом «Счастливого всем нового 2021-го года». Значит всё-таки не машина времени. В этом прекрасном курящем мире без масок тоже двадцатый заканчивается. Чёрт знает что.
Магазин был на месте, в смысле, как Тома нарисовала: переулок, зелёный дом, два квартала, и вот магазин за углом. «Супермаркет», почему-то по-русски написано, в прошлый раз не обратила внимания, а ведь чудо похлеще кленовых листьев, не бывает здесь так. Но внутри названия отделов по-литовски. А ценники – вообще на четырёх языках, русский, литовский, польский, английский. И чтобы мало не показалось, над дверью за кассой написано по-немецки: «Ausgang» [36].
От лингвистического разнообразия Джини впала в восторженную прострацию. Долго бродила среди стеллажей с продуктами, разглядывая упаковки, как картины в музее, просто так. Наконец спохватилась – Тома просила перец! Взяла. Заодно выбрала сыр, помидоры, нашла такой же, как был на обед серый хлеб и бутылку вина, которое Диоскурам понравилось – если придут смотреть картины, как собирались, будет чем их угостить. Много не набирала, чтобы не тащить тяжёлый пакет. Теперь-то можно не запасаться! Дорогу я знаю, – думала Джини. – Маршрут проложен! Хоть каждый день могу сюда приходить.
Расплатилась, вышла, огляделась по сторонам. Боже, какой день хороший! Пасмурный, тёплый, почти безветренный осенний день. Обидно сразу домой возвращаться. Но гулять с пакетом, даже не особо тяжёлым – так себе удовольствие. Поэтому Джини знакомым путём вернулась на проспект Гедиминаса, а там свернула в кофейню, в окна которой заглядывала по пути в магазин. Взяла эспрессо и удивительно, небывало дешёвый апельсиновый фреш. Сидела в кофейне, внутри, без маски, курила, смотрела в окно, слушала Summertime в исполнении Эллы Фицджеральд, не рыдала от счастья только потому, что это слишком мало – рыдать.
На соседнем столе, за которым никто не сидел, лежала тонкая стопка сероватой плотной бумаги, не нарезанной, а условно аккуратно разорванной, судя по неровным краям; формат приблизительно А-4. Рядом стакан, в нём несколько карандашей. Спросила бариста, можно ли взять карандаш и листок бумаги. Оказалось, не просто можно, а нужно, это здесь специально для посетителей, если кому-то захочется порисовать.
Взяла и пропала, в смысле, забыла о времени, пакете с продуктами, перце для Томы, которая его ждёт. Рисовала – сперва интерьер
