избытке.
В одну из зимних ночей вздумалось Фёдору Владимировичу пересечь пешком замёрзшую Неву от того места, где сидят грифоны на Васильевском острове, до Зимнего дворца. Не обращая внимания на предупреждения, укутавшись в пальто и согревая руки дыханием, он отправился вниз по реке.
Дурные, чёрные мысли о своих детях приходили в его голову. Он залпом допил коньяк и швырнул бутылку в сторону, после чего пал на колени и зарыдал. Был Фёдор Владимирович человеком сентиментальным и эмоциональным, хотя коллеги говорили, что человек он суровый. Простоял на коленях он некоторое время, пока пушистый снег не стал грезиться ему мягкой постелью, и опал он, счастливый и пьяный, на лёд.
По Божьему проведению ли или по стечению обстоятельств шли на Московский вокзал по набережной юноши двадцати и двадцати четырёх лет от роду, Алеша и Иван. Взор Алёши был остёр, и он увидел лежащего среди льдов и сугробов человека и бросился помогать ему. Что же могу сказать я о братьях?
Алёша и Иван были воспитанниками небольшого лютеранского прихода в Санкт-Петербурге. По рассказам отца Марка, маленький мальчик лет четырёх, держа в руках сверток с младенцем, пришёл под их ворота и упал там без сил. В кармане его была записка, выведенная небрежной рукой и написанная по нормам дореволюционной ещё орфографии, с "ятями" и "ерами", будто её составлял таинственный автор из позапрошлого столетия: «За грехи призванные Иван Фёдорович и Алексей Фёдорович Карамазовы».
Мальчики были воспитаны во всей строгости. Были они очень разными. Иван – угрюм, молчалив, нелюдим, словно давно познал все тайны мира, отдавал всего себя изучению наук и очень быстро покинул приход ради обучения. Закончил школу с отличием, закончил известный институт в Москве, посвятив себя литературе и переводам, уже на третьем курсе был приглашён обучаться в Кёльн по обмену, куда и вернулся после учиться в магистратуре. Алёша, напротив, считал, дескать, предначертано ему быть богословом, связать свою жизнь со служением Господу, закончил семинарию и пошёл по этой тропе.
Однако было в мальчиках что-то, что пугало священников. Отец Марк присматривался к Ивану много лет, боялся, что воспитанник его будто бесом одержим. Ибо по ночам снился мальчикам один и тот же кошмар, словно обрекли они на смерть брата своего старшего. Отец Марк был хорошим психологом и сумел подавить в братьях придуманные страшные воспоминания, однако Иван не унимался.
В отрочестве стал интересовать его вопрос, откуда он родом и как с братом очутился на пороге прихода? Откуда шёл? Почему в голове его из воспоминаний был лишь один сюжет, и казалось ему, что взрослее он лет на двадцать? Подготавливаясь к поступлению в институт, много читал он книг, и, наконец, страстная его натура увлеклась произведениями Достоевского.
Однажды в адвент Иван тайком сбежал со службы, забрался на чердак, где располагались их кельи, и принялся читать книгу. В чёрно-зелёном переплёте книга – «Братья Карамазовы». Название это показалось ему занятным, и он углубился в чтение. На следующий вечер нашли его братья лежащим на чердаке и рыдающим кровавыми слезами, а с губ его срывались проклятия. И будто сам Сатана вселился в тело мальчика.
Прочитав же книгу, Иван с удивлением вернул себе все недостающие воспоминания, и теперь не мог понять, как такое возможно, как случилось, что он заперт в теле шестнадцатилетнего юнца, он – автор «Великого Инквизитора», он, что знал истинную суть мира и стоимость детской слезы, он и его брат… Он рассказал о пережитом своём брату Алексею, собрал вещи и поспешно покинул приход.
Следующие несколько месяцев прожил он, предаваясь всевозможным греховным наслаждениям, но не чураясь никакой работы, ибо нужно было ему выживать. А когда устал от жизни этой, перебрался в Москву, где поступил в Литинститут. За время обучения сердце его стало совсем каменным, а единственным развлечением ему было стравливать между собой сокурсников, которые считали себя гениями, да сбегать путешествовать по миру. В путешествиях своих он окончательно уверовал, что они с братом не более чем оживший вымысел, то есть, не являются людьми, а значит всё дозволено. И раз не являются они людьми, значит, они что-то другое, что существует вдохновлять людей или управлять ими. Ибо нет другой судьбы что для писателя, что для богослова. Оба – проводники воли высших сил.
Настал день, когда Иван вернулся в приход, где встретил его молодой священник отец Алексей. Когда Алёше исполнилось двадцать лет, заметил он в себе странные таланты: исцелял людей он в одно касание, да звери и птицы в его присутствии в почтении расступались.
В ту встречу Иван рассказал брату о том, что нет для них судьбы иной, кроме как управлять обычными людьми, но Алёша отверг все чаяния брата. Он и сам чувствовал, что оба они с братом не от мира сего, но на всё воля Господа и его замысел.
Но вернёмся к прерванному повествованию. Как писалось ранее, Алексей бросился помогать лежащему на снегу человеку. Фёдор Владимирович в себя не приходил, и тогда Алёша снял с себя крест и тихо-тихо, так, что ночь и пронизывающий ветер поглощали его слова, стал петь хорал. И открыл мужчина глаза. И заплакал горько.
В ту ночь Иван и Алексей отвезли мужчину домой. Фёдор плакал со словами благодарности и бил себя в грудь, мол, он не останется в долгу и, слово чести, он им заплатит. А потом он и впрямь дал им денег, поведал свою печальную историю про детей, которые ждут – не дождутся его смерти, чтобы поделить наследство, и про то, как он их ненавидит и корит себя, что воспитал их неправильно. Алексей лишь успокаивал его и говорил с ним ласково. И успокаивался мужчина от речей его.
Через несколько дней Фёдор появился в приходе, разыскивая отца Алексея. Он умолял его стать своим духовником, и Алеша не смог отказать.
В Иване Фёдор своим страданием вызывал лишь толику иронии, но также казался ему полезным. Иван тоже решил общаться с Фёдором Владимировичем, и природное очарование молодого человека купило простого человека с потрохами. Им с Фёдором было о чём поговорить: старый редактор и молодой писатель – прекрасный тандем. Фёдор зачитывался неоконченными романами Ивана и часто сравнивал его с Достоевским, на что получал лишь недовольное фырканье.
Через полгода Фёдор Владимирович привёл в свою редакцию Ивана Карамазова, который добился головокружительных успехов как издатель. Фёдор Владимирович радовался: дело его жило.
В один из осенних вечеров Иван и Алексей гостили у Фёдора Владимировича. Такие вечера они
